Далее в этом журнале указано:
«11.00. Руль 5° на левый борт. Курс — 222°. Отсеки осмотрены. Замечаний нет. Содержание водорода — 0,2 %. Система батарейной вентиляции в режиме дожигания водорода. Вакуум равен 35 мм вод. ст.»
«11.03. Курс — 222°. Подать ЛОХ в VII отсек!».
В соответствии со ст. 20 «Руководства по борьбе за живучесть подводной лодки» (РБЖ-ПЛ-82), первый обнаруживший возникновение пожара в отсеке или другие ситуации, способные привести к пожару, взрыву, поступлению воды внутрь прочного корпуса, аварии оружия и технических средств, обязан голосом объявить аварийную тревогу в отсеке, немедленно доложить о месте и характере аварии в ЦП и принять меры по локализации аварии и борьбе с ней.
Фактически, как следует из показаний В. В. Геращенко, К. А. Федотко, А. В. Третьякова, С. А. Дворова и В. А. Грегу-лева, записи в «черновом» вахтенном журнале не отражают действительного развития событий на подводной лодке 7 апреля 1989 г. в период с 10.35 до 11.03.
В. В. Геращенко:
Так, согласно показаниям свидетеля В. В. Геращенко, в 10.35 он заметил изменения режима работы основной электрической сети корабля:
«7 апреля 1989 г. я нес вахту в гиропосту в третьей смене по боевой готовности № 2 подводная, т. е. с 8до 12 часов. Примерно в 10.35я увидел на приборе системы питания красный транспарант, сигнализирующий об отключении питания навигационного комплекса. Я начал проверять параметры по всем видам электропитания комплекса, и оказалось, что навигационный комплекс переключился на питание с другого борта, а на том борту, к которому он был подключен ранее, электропитание вообще пропало.
Переключение питания навигационного комплекса с борта на борт произошло в промежутке с 10.30 до 10.40.
Примерно в 10.40 параметры электропитания навигационного комплекса начали меняться, и примерно в 10.45 я доложил обо всем этом в ЦП.
После моего доклада лейтенант Федотко мне сказал, что у электриков что-то случилось, смотри за навигационным комплексом внимательно.
После этого, примерно через две-три минуты, взвыли вентиляторы судовой системы вентиляции, что означало колебания по напряжению в основной судовой сети.
Тогда я еще подумал: «Чем там они занимаются, в центральном посту?» На часах гиропоста было 10.50.
Сразу же после этого я поднялся в ЦП и увидел следующую картину.
Все сидели на своих местах. Командир — капитан 1-го ранга Ванин дремал в своем кресле.
На пульте управления электроэнергетической системой у старшего лейтенанта С. Е. Маркова все было в красном цвете, т. е. на табло выпала практически вся аварийная сигнализация. При этом Марков очень быстро давил на кнопки и ключи на своем пульте.
Никто в ЦП на это не обращал внимания, и только Юдин пытался связаться с кормовым отсеком.
Кто и чем занимался еще, я не помню, однако помню, что все сидели на своих рабочих местах. Увидев такую обстановку, т. е. начавшуюся суету Федотко, Маркова и Юдина, я вернулся обратно к себе в гиропост.
В 11.02 помощник командира капитан-лейтенант Верезгов дал команду о подъеме личного состава.
Примерно через две-три минуты капитан 1-го ранга Ванин (это я помню хорошо) объявил: «Аварийная тревога. Пожар в VII отсеке».
К. А. Федотко:
Свидетель К. А. Федотко по начальному периоду аварии заявил, что 7 апреля 1989 г. с 4.00 до 12.00 он стоял вахтенным штурманом и находился в ЦП корабля.
«Примерно до 10.30 ничего существенного не происходило. После 10.30, ближе к 11 часам, вахтенный штурманский электрик В. В. Геращенко доложил мне по трансляции о том, что параметры навигационного комплекса стали меняться.
Я быстро просмотрел ячейки сбоев работы навигационного комплекса и обнаружил, что они «обнуляются». Это означало, что Геращенко занимается устранением неисправностей в навигационном комплексе.
Во время проверки ячеек комплекса я увидел, что начались провалы по напряжению.
Я быстро посмотрел в сторону, где за пультом ЭЭС нес вахту старший лейтенант С. Е. Марков, и увидел, что он работает на «Онеге» далеко не в спокойном режиме. Я видел, что он был чем-то сильно озабочен. Я также увидел озабоченное лицо капитана 3-горанга В. А. Юдина, который повернулся к Маркову и смотрел за его работой.
Увидев все это, я сразу же понял, что что-то случилось на корабле.
После всего увиденного я по трансляции связался с Геращенко и сказал ему, чтобы он внимательно смотрел за навигационным комплексом, т. к. у электриков что-то случилось.
Провалы по напряжению продолжались, и это отражаюсь на моем штурманском пульте.
Через несколько минут из гиропоста пришел Геращенко. Вид у него был возмущенный».
С. А. Дворов:
Свидетель С. А. Дворов, командир турбинной группы второго экипажа, сообщил, что в 10.40 никаких изменений в режиме работы ГЭУ не было.
«Если бы какие-либо изменения в режиме работы ГЭУ были, я бы обязательно сделал об этом запись в вахтенном журнале.
Должен сразу же отметить, что ни от Маркова, ни от Юдина никаких сообщений о каких-либо переключениях в ЭЭС (электроэнергетическая система) не поступало, и я это помню хорошо. С 10.40 до 11.05 на часы я не смотрел и поэтому показывать о чем-либо с привязкой по времени я не могу.
После докладов Колотилина и Бухникашвили прошло несколько минут. Я случайно повернул голову в сторону пульта ЭЭС, за которым сидел старший лейтенант Марков, и увидел, а затем и услышал световую и звуковую сигнализацию о ненормальной работе электроэнергетической системы.
Я видел, что Марков делал какие-то манипуляции на пульте, нажимал какие-то кнопки, но какие, не знаю. Я тогда понял, что ему необходимо было что-то выяснить со своего пульта.
Марков продолжал делать переключения на своем пульте, сколько по времени он делал эти переключения, затрудняюсь ответить, т. к. на часы не смотрел, примерно минут пять-восемь.
Затем я услышал, как вахтенный офицер Верезгов объявил по трансляции: «Команде вставать, первой смене приготовиться к обеду».
Одновременно Юдин вызывал мичмана Колотилина по трансляции. Я слышал, что Юдин нашел Колотилина и по трансляции что-то говорил ему обычным голосом. Что конкретно, не слышал.
Видел, что Марков продолжал нажимать кнопки на своем пульте. На часы я не смотрел и поэтому сказать, сколько прошло времени после того, как Юдин переговорил с Колотилиным, точно не могу, примерно минуты одна-три, как я услышал, что Юдин громко объявил в ЦП: «Сработала сигнализация о превышении температуры в VII отсеке больше +70 °C».
Я слышал, что Юдин сразу же после этого дал команду Колотилину убыть в VI или VII отсек (точно не помню, в какой). Что еще говорил Юдин Колотилину, не обратил внимания, но то, что он что-то ему громко говорил, это точно.
Я в это время отклонился назад в своем кресле и посмотрел на пульт общекорабельных систем. Увидел, что в правом верхнем углу пульта горит аварийная сигнализация, и тут же у меня на пульте управления энергетической установкой засветились мнемознаки работы двух насосов охлаждения дейдвудного сальника, хотя по штатному работает один насос.
Мои попытки остановить какой-либо из этих насосов с пульта были безрезультатными. На моем пульте начались несанкционированные отображения состояния арматуры и механизмов в VII отсеке. Я пытался с пульта восстановить режим нормальной работы установки, но никакие механизмы VII отсека с пульта не управлялись, лампы арматуры и механизмов VII отсека горели без всякой логики.