А Верезгов па жилете был. Рядом с ним Нахалов и Капуста держались. Первым Нахалов погиб, потом Капуста. От переохлаждения… Очень тяжело было смотреть, когда на твоих глазах… И ничего не можешь сделать.
Но все-таки мы все в одной связке были и до последнего старались держать друг друга…
Потом услышал: «Шлюпка! Шлюпка!» Легче стало и морально, и физически. И даже потеплело как-то».
Канитaн-лейтенант Грегулев:
«Когда прыгнул с рубки и выплыл, обернулся назад. Увидел, как корабль тонет. Я глазам своим не верил. На сто процентов был уверен, что с ним ничего не случится. Эх, мы столько в него вложили!..
Когда я к плоту плыл, мне волны в лицо били все время. Я воды хлебнул, ориентир потерял, и у меня такая мысль проскользнула: «Ну и ладно, черт с ним». Думал сложить руки, но потом все-таки нашел в себе силы…
О семье думал. А еще рассказ Джека Лондона вспомнил — «Любовь к жизни». Его герой полз по тундре, боролся с волками. Я тогда думаю: «Нет уж, надо жить…»
И многие так боролись. У нас там на плоту один уже не мог руками держаться, отнимались от холода, так он зубами за какую-то шинель схватился…
У меня очень сильное желание было жить. Вот сейчас телевизор смотрю, в Грузии чего-то бастуют, а я говорю: «Вы же живете, чего вам еще надо!»
А тяжелее всего было на плавбазе, когда Молчанов умер. Мы дружили…»
Капитан-лейтенант Калинин:
«Я видел как погибли Филиппов, Пауменко, Аванесов. Старпом никого ни о чем не просил. Держался за плот молча, и только глаза у него были… не передать».
Капитан-лейтенант Грегулев:
«Это очень страшно видеть, как товарищи тонут. Но мы как могли помогали друг другу…
Мы с Богдановым зама, Максимчука, держали минут сорок. Он в канадке был. Она намокла и тянула сильно. А потом у меня самого руки замерзли, не чувствую его. Я говорю: «Юра, держись, держись» Вдруг волна. Я рукой в воде раз, раз, а его уже нет…
А у боцмана (Ткач) часы шли, и он кричал: «Мужики! Держитесь, к шести часам подойдет плавбаза»
Марков шутил до самого конца. Манякин тоже подбадривал. «Ну, — говорит, — попали, мужики!»
Капитан-лейтенант Верезгов:
«Волков обожжен был сильно, но не жаловался. Шостак стонал тихо-тихо, ему очень больно было.
Еленик плыть не мог, так Кононов ему свой мешок отдал, за который сам держался».
Капитан-лейтенант Калинин:
«Если держаться, двигаться, то холода почти не чувствуешь…
Многих с плота смывало, они снова забирались на него. Людей снова смываю, и опять они карабкались наверх. Кто работал, тот и спасся, а кто уверенно держался, те переохладились и почти все погибли».
Капитан 3-го ранга Дворов:
«Я наплавался очень много. Наверное, с версту проплыл…
Поплыл к плоту. Там уже целая гроздь висит. Игорь Калинин был наверху. Я подплыл, говорю: «Игорь, дай руку». Он начал меня подтягивать. Тут я чувствую, что если он будет меня дальше тянуть, то я своей грудью подомну кого-нибудь. Тогда говорю: «Брось руку!»
Капитан-лейтенант Калинин:
«Причем спокойно так, то, что было, нам никогда не забыть. Постоянно к этому в мыслях возвращаемся. Нам дают успокаивающие препараты. Вроде как-то уйдет все, а потом снова и снова к пережитому возвращаешься. Но лекарства помогают…»
Перед нами правдивый, взволнованный и бесхитростный рассказ людей, совсем недавно переживших ситуацию продолжительной смертельной опасности.
Лейтмотивом их повествования являются их ощущения, переживания, воспоминания и впечатления от происходивших на их глазах событий. О том, что, по их мнению, помогло им выжить в данной тяжелейшей экстремальной ситуации и что явилось причиной гибели других моряков.
Этот, безусловно, ценный материал для военно-морской психологии должен быть использован в работе по морально-нравственной и психологической подготовки подводников и других военных моряков. В то же время вряд ли можно ожидать от людей, только что переживших смертный ужас катастрофы, в полной мере объективного самоанализа.
Что же касается темы о «настойчивой, упорной и мужественной борьбе экипажа за жизнь корабля», то, не покривив душой, нельзя назвать ее затронутой и тем более раскрытой в этой публикации. Может быть, рассказы на эту тему могли дополнить двадцать оставшихся в живых подводников экипажа «Комсомольца», которые не приняли участия в беседе с журналистом.
Нельзя не остановиться на рассказе о своих действиях по борьбе за живучесть старшины команды трюмных мичмана В. Каданцева, получившего приказание закрыть расположенные в V отсеке захлопки кормового кольца вытяжной вентиляции, оставшиеся в открытом состоянии после прекращения вентилирования кормовых (III, IV и V) отсеков:
«Без пяти пять механик дал мне команду задраить кормовую переборку и сказал: «Постарайся задраить первый запор по вытяжной»"[90].
Я туда. Без маски, чисто было уже. Подбежал к кормовой переборке между пятым и шестым отсеками, задраил переборочную дверь и где-то уже на две трети первый запор закрыл. Слышу, вода зажурчат, пошла по трубопроводу. Я понял — лодка садится. Пришлось бросить все, скорее побежал закрывать переборочную дверь между третьим и четвертым…
Прибегаю в центральный, докладываю механику и сразу слышу командира (Ванина): «Срочно всем покинуть корабль…»
Когда я выбрался наверх, лодка уже очень низко сидела. Перед прыжком метр до воды примерно оставался…»
Видимо, уже тогда его смущала мысль о его роли в событиях на корабле — ведь он занимал должность старшины команды трюмных…
По каким-то причинам беседовавшие с журналистом подводники не вспомнили своих товарищей, проявивших отвагу и мужество в процессе происходившей на корабле шестичасовой драмы.
Экипаж мог бы гордиться мужеством и самоотверженностью старшего матроса Нодари Бухникашвили, не оставившего свой боевой пост в отсеке и погибшего в борьбе с возгоранием, возникшим в перенасыщенном кислородом отсеке. Он остался в нем и погиб, как гибнет в бою солдат, оставшийся в окопе один.
Самоотверженно и отважно действовал мичман Владимир Колотилин. По приказанию вахтенного механика он прибыл в смежный с аварийным VI отсек до объявления тревоги и в одиночку вел борьбу за живучесть отсека, поддерживал связь с ГКП. Когда пожар из VII отсека распространился в VI, он доложил обстановку и, продолжая в одиночку бороться с пожаром, погиб, но отсек не оставил…
Мужественно вел себя командир электротехнического дивизиона капитан 3-го ранга Анатолий Испенков. После выхода из строя основных корабельных источников электроэнергии он лично запустил в работу дизель-генератор, обеспечив энергией сеть освещения и другие потребители. Он затонул вместе с кораблем у работающего дизеля.
Упорно и мужественно действовал капитан 3-го ранга командир дивизиона живучести Владислав Юдин. Восемь раз он возглавлял аварийные партии, выполнявшие поручения ГКП в смежном с аварийным V отсеке.
Странно, но об этих моряках ни словом не обмолвился и В. Н. Чернавин.
Письмо капитана 3-го ранга С. А. Дворова
сопредседателю Государственной комиссии секретарю ЦК КПСС О. Д. Бакланову
«Уважаемый Олег Дмитриевич!
Пишет Вам командир дивизиона живучести подводной лодки «Комсомолец» капитан 3-го ранга Дворов Сергей Александрович.
90
На самом деле, командир БЧ-5 капитан 2 ранга В. Бабенко приказал мичману В. Каданцеву закрыть оба запора на вытяжном трубопроводе вентиляции кормовых отсеков первый (наружный) и второй (внутренний). Прим. авт.