Немного придя в себя, Рейвен принялся шарить руками вокруг. Отыскал мешок, что был с Дексом, изучил его небогатое содержимое. Из маленькой фляжки, наполненной наверняка обманом стащенным у отцов крепким ячменным виски, он сразу же глотнул, зажмурившись от обжигающего тепла, волной прокатившегося по горлу. Затем промыл этим же виски рану на голове брата – другой водицы ведь под рукой не было. В мешке также нашлось огниво, небольшой кусок вяленого мяса и краюха хлеба, завернутая в полотенце. Вот и все богатство. И как с ним выбираться, да и надолго ли растягивать, Рейвен не знал. Не дав себе много времени на неуместные размышления, старший брат подхватил подмышки младшего и поволок вперед по тоннелю. Куда бы этот ход ни вел, другого пути у них не было.
***
Несколько часов кряду Рейвен уходил все глубже и глубже в нутро горы, будто чувствуя, как все тяжелее и тяжелее становится толща пород, нависающая над ними с братом, но не сдаваясь. Он время от времени оставлял Декса на месте, полз на четвереньках вперед по хрусткому полу, разведывая путь, затем возвращался за младшим, и, взгромоздив того к себе на плечи, волок вперед.
Пару раз он позволял передохнуть и себе. Садился к сухой и холодной стене и прикрывал глаза, стараясь ни о чем не думать. Глаза можно было и не закрывать, в пещерах стояла темень, но так было проще. Так было легче поверить в то, что все происходящее – лишь дурной сон, который развеется, стоит лишь открыть глаза. Декс за это время вроде как и приходил в себя, но его сил хватало ненадолго, и он вновь быстро скатывался в болезненную дрему.
И вот теперь Рейвен снова волочил брата дальше по проходу, который, казалось, становился шире, и теперь стен этого естественного лаза можно было коснуться, только широко раскинув руки. Дышать стало легче, чем раньше, когда казалось, будто в груди что-то готово разорваться от ледяного, неприятного воздуха. Это приободряло. До сих пор Рейвен шел туда, куда вел его проход, практически не имеющий ответвлений, а те, что встречались на их пути, заканчивались или тупиками, или уводили вертикально вверх. Теперь же следовало выбирать более тщательно свой дальнейший путь. Проход расширяется, и это может значить все, что угодно. Жутко хотелось пить, простой, чистой воды, а не той жгучей гадости, что плескалась еще во фляге. Вновь устроив брата у стены, Рейвен тяжело выдохнул. Он не признался бы и себе, но отчаяние неумолимо подкрадывалось. Не желая сдаваться, он все же глотнул из фляги, устроил мешок с вещами тут же рядом с Дексом и, проверив притороченный к поясу свой охотничий кинжал, с которым никогда не расставался, отправился вновь разведать путь впереди. И то ли от обиды на неуемного брата, то ли забывшись от усталости, Рейвен не заметил, как стал уходить все дальше и дальше, пока впереди вдруг не померещилось слабое сияние под самым сводом прохода.
- Не может быть! – потерев от недоверия глаза, Рейвен с жадностью вновь всмотрелся туда, откуда исходило сияние. Встав в полный рост, он осторожно, касаясь ладонями стен прохода, двинулся вперед, отметив, что здесь и мелких камешков под ногами стало куда меньше, и стены – куда ровнее, и дышится совсем легко.
Добравшись до первого источника света, он вскинул руки, коснулся восхитительных кристаллов под самым потолком, бережно огладил молочно-белый камень, сквозь толщу которого струился жидкий рассеянный свет. Это зрелище было настолько волшебным, что перехватывало дух. Рейвен глянул вперед по проходу. Там, через несколько десятков метров, светился под сводом такой же кристалл. Выскоблив ножом на стене знак, чтобы была возможность вернуться за братом, Рейвен продолжил свой осторожный путь.
Дальше кристаллы встречались и голубоватых оттенков, и лиловых, и светло-зеленые, как первая весенняя трава. Рейвен потерял счет времени, но старательно оставлял на стене свой знак, чтобы вернуться за Дексом, как только найдет выход из этих тролльих подземелий. А уж на поверхности он сможет отыскать путь домой, в этом он не сомневался.
Тоннель внезапно закончился, выведя мальчишку к краю пропасти, разверзшейся перед ним невиданным доселе волшебным зрелищем! Невообразимые по размерам сталактиты устремлялись с высоченного свода вниз, в раскинувшуюся под ними бездну, чернеющую такой беспроглядной тьмой, какой не бывает и в самые безлунные ночи. Стены и свод будто светились изнутри, переливаясь холодным, чарующим сиянием, убегающим, словно горные реки, вниз, в провал пропасти. Повсюду, сколько хватало глаз, то там, то тут вспыхивали одиночные яркие радужные огоньки, и тут же гасли, чтобы показаться в ином месте. Представшая глазам картина была настолько восхитительна, что Рейвен не сразу пришел в себя, не сразу понял, что за странный звук тревожит слух. А когда понял, инстинктивно метнулся обратно в проход, прижимаясь к стене и не желая ничего настолько же сильно, как просто исчезнуть, раствориться. По левую руку, на небольшой площадке, образованной расширившейся тропой, показалось несколько людских фигур. Хотя людских ли? Сердце Рейвена бешено стучало в груди, кровь прилила к лицу. Он и хотел бы отвернуться, спрятаться, неслышно уйти вглубь тоннеля, который вывел его сюда, к этой волшебной пещере, но никак не мог оторвать глаз от разворачивающейся картины, подглядывая из-за угла.