Эта короткая, но впечатляющая аттестация шла вразрез с изысканиями Палёнова. Едва я об этом подумал, как в ушах зазвучал торопливый говорок венского юриста: "Откуда Иванов-Тринадцатый мог знать такие биографические подробности из жизни Домерщикова? Только со слов самого старшего офицера. Все это полуправда, декорированная легендой разведчика. Да еще в изложении не очень сведущего человека. Иванов-Тринадцатый знал своего старшего не более полугода. Мало ли что тот мог наговорить о себе: золотое оружие, Дикая дивизия... Попробуй проверь все это, находясь где-нибудь в Индийском океане или Красном море!
А фотография? Перед глазами стоял лощеный офицер в английском френче и крагах... Может быть, это не он, не Домерщиков?
Двойники и в жизни встречаются, а уж на фотографиях сколько хочешь.
Чтобы разобраться во всей этой темной истории, нужно было время, да и немалое. Времени не было. Газетная работа, суетная, нервная, всегда на злобу дня, не оставляла и надежд на кропотливую работу в читальнях библиотек и архивов. Год шел за годом.
Лишь старый корабельный перстень, цепляясь иногда золотым якорьком за шарф или перчатку, напоминал о встречах в Бизерте и Вене, и на душе слегка саднило, будто некий давний долг так и остался невыплаченным...
Глава четвертая
НАДПИСЬ НА СПАСАТЕЛЬНОМ КРУГЕ
Москва. Июнь 1980 года
В тот год повсюду говорили о Пересвете, но не о корабле, а о монахе-богатыре, герое Куликовской битвы. Страна праздновала 600-летие славной победы Дмитрия Донского. В Брянске, на родине отважного бойца, сразившего в поединке мамаевского батыра, назвали улицу в честь Пересвета. В Рязани в краеведческом музее выставили посох легендарного богатыря. В Москве энтузиасты отыскали могилы Пересвета и его сподвижника Осляби, они оказались на территории завода "Динамо", и энтузиасты ратовали за перенос цеха со святого места...
В тот год мне понадобилось заказать большой стол в литературно-мемориальном кафе "У дяди Гиляя", что в Столешниках. Четыре уютных подвальчика обставлены на манер московского трактира начала века: тут и самовары, и граммофон, и старинные фотографии в рамочках по стенам...
Я зашел к директору, сделал заказ и уже было собрался уходить, как заметил в углу кабинета груду странных вещей: старую русскую каску, подсвечник-трикирий, ржавый уличный фонарь. Здесь же на стуле лежала и стопка пыльных фотографий явно дореволюционного происхождения. Я поинтересовался - что это и откуда?
Директор улыбнулся.
- Знаете ли, приносят понемногу всякий хлам. Мол, нам он не нужен, девать некуда, а вам для реквизита пригодится.
Я попросил разрешения посмотреть фотографии. Грустью веяло от безымянных портретов чьих-то прадедов и прабабушек - в горжетках и гимназических фартуках, в вицмундирах и визитках. Судьба обрекла этих людей на забвение. Но вот что примечательно: на всех лицах - спокойных, уверенных - читалось выражение собственного человеческого достоинства. Кто они? Из чьих семейных альбомов выпали их портреты? Наверное, и представить себе не могли, вглядываясь в мудрый глазок фотокамеры, что их изображения будут украшать стены бара наравне с пустыми цветастыми бутылками из-под заморских вин...
Несколько снимков были переложены страницами "Медицинской газеты". Овальный портрет какой-то барышни, открытка с видом на старый Севастополь... Групповой снимок сестер милосердия...
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ. Женщины и девушки, в одинаковых длинных платьях, с красными крестами на головных накидках, сидели и стояли на палубе какого-то судна. Видимо, госпитального...
Сначала мне показалось, что по времени это русско-японская война. Потом я разобрал надписи на спасательном круге: "...rtugal". "Portugalia"? "Португалия"? И тут меня осенило: да это же "Португаль"! То самое госпитальное судно, которым командовал в первую мировую лейтенант Домерщиков!
- Откуда у вас этот снимок? - спросил я у директора безо всякой надежды на исчерпывающий ответ. Тот пожал плечами, кликнул из коридора какую-то Веру, и немолодая крашеная блондинка, глянув на снимки, с усилием припомнила.
- Да заходила тут старушка одна. Одуванчик божий... У нее кот креветки ест, вот она все в пивной зал за отходами приходила... Давно ее что-то не видно. Может, кот сдох, может, сама убралась... А что, родственники нашлись?
- Нашлись, - поспешил я уверить ее. - Как ее звали, где она жила, не знаете?
- Да мы так ее и звали, - хмыкнула Вера, - "божий одуванчик". А живет она где-то тут, в Столешниках. По-моему, в доме, где ювелирный. А уж квартиру не скажу, в гости не приглашала...