Ведя расследование, Санчес Саласар пригласил поверенного в делах Бельгии в Мексике М. В. Лоридана и сотрудника посольства Влетхалити на встречу с Джексоном-Морнаром, и в руках полиции оказался документ, свидетельствующий о том, что Джексон-Морнар не бельгиец.
Дипломат заявил, что в бельгийской миссии в Тегеране, где, как утверждает преступник, он родился, никогда не работал человек по фамилии Морнар; что сын не мог назвать ни одного другого места, где до или затем работал его отец; что утверждение, якобы Джексон являлся кадетом военного училища в Дихсмюде и одновременно учился в Брюссельском университете, не может иметь под собой почвы, поскольку ни одному кадету этого не разрешают правила училища; что в Брюсселе нет улицы Гавр, где живет, по заявлению Джексона, его мать, а имеется улица Вавр, и дом № 1 занимает известный в городе магазин и что, наконец, бельгиец, тем более кадет военного училища Дихсмюда, не может совершенно не знать фламандский.
— Сколько вы заплатили за пистолет? — спрашивал полковник на очередном допросе.
— Сто шестьдесят или сто семьдесят. Не помню. Кроме того, я отдал Бартоло Пересу или Парису пишущую машинку.
— Как вы узнали, что этот Бартоло торгует оружием?
— Я не знал, что он торгует. Это такой тип, которого можно встретить в Париже, Константинополе, в любом городе мира. Я не могу утверждать, что эго его настоящее имя.
— Повторите, что требовал Троцкий, посылая вас в Россию?
— Я обязан был вступить в контакт с его сторонниками в Советском Союзе с целью организации и проведения серии актов саботажа в армии, на заводах и фабриках. Он не успел дойти до деталей. Я ушел, потому как на меня словно бы свалился дом.
— И это вынудило вас подумать о его убийстве?
— Я думал неделю…
— Как вы планировали совершить преступление?
— У меня не было плана. Я просто хотел убить его и тут же застрелиться.
— Почему не застрелились?
— Не успел.
— Почему?
— Я думал, что одним ударом покончу с ним.
— Вы планировали выйти сухим из воды?
— Может быть. Но все равно я бы покончил с собой в первом удобном месте.
— Значит, вы не боялись, что секретари могут убить вас?
— Наоборот! Я этого ждал. Сорок, пятьдесят раз я просил их об этом.
— Когда вы написали письмо, которое вручили врачу?
— За день до покушения в парке Чапультепек…
— В парке? На траве? Но письмо написано на машинке.
— Я купил ее в Монте-де-Пьедад и оставил на хранение у Бартоло, с которым познакомился в Кит-Кат-Клубе.
— В Париже или в Клубе?
— Не важно!
— Прежде вы говорили о Париже.
— Не важно! Когда я написал письмо и взял у него пистолет, я отдал ему машинку. Она мне была не нужна.
— А когда вы купили машинку?
— Вскоре после того, как Сильвия уехала в Нью-Йорк.
— Выходит, Сильвия не видела этой машинки?
— Нет!
— Но письмо написано не вами!
— Мной, сеньор! Я сам его написал!
Полковник послал в магазин Монте-де-Пьедад опытного агента. Ни он, ни другие полицейские, посетившие все городские магазины, торгующие пишущими машинками, не нашли следов продажи той, на которой было составлено письмо. Да и как это Джексон, собиравшийся совершить убийство человека, потащится с незнакомым ему типом в парк Чапультепек, чтобы там сочинять довольно пространное письмо, на что должно было пойти не менее трех-четырех часов? Санчес Саласар сделал вывод: пишущая машинка, на которой было написано «оправдательное письмо», никогда не существовала в Мексике.
— Судя по ответам Меркадера на следствии, полковник Санчес Саласар и прокурор ясно видели, что он врал, но Меркадер держался так стойко, что его не могли сломать. — Диего Ривера был явно на стороне Джексона-Морпара-Меркадера. — И меня бы не сломили!
— А как стало известно настоящее имя убийцы? Он ведь его так и не назвал.
— Доктор Кирос Куарои проводил исследование перед судом, не является ли убийца умалишенным. Меркадер, то есть Морнар, так заинтересовал доктора, что уже много лет спустя, по собственной инициативе, он отправился в Испанию. Там доктор обнаружил в архиве полицейского управления Мадрида фотографии Рамона Меркадера дель Рио в профиль и анфас. Рамон был арестован и посажен в тюрьму как коммунист и просидел до победы Народного фронта. Полиция предоставила доктору и отпечаток указательного пальца правой руки. Фото и дактилоскопический отпечаток лишили кого-либо всяких сомнений. Но даже и при этом Меркадер молчал.