Как только инструкции Сайласа были изготовлены и прочитаны, их быстро препроводили в отдельный салон за занавеской. Следующие тридцать с лишним минут прошли в вихре замеров и подгонок, которые с безупречной точностью проводила сама Леди Тримейн, красивая женщина с яркими рыжими волосами, перехваченными сеткой жемчуга. Элизабет потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к заколдованным измерительным лентам, которые сами по себе порхали в воздухе — работа колдуна, пояснила Леди Тримейн, который снабжал чарами многие магазины на Переулок Лейсбрик5. Катрин удалось поймать один из них в свой саквояж, когда никто не смотрел, и, несомненно, тайком переправить домой для дальнейшего изучения.
После недели, проведенной в Поместье Торн, шум, цвет и суета ошеломили Элизабет. Она почувствовала облегчение, когда швеи, болтая, наконец скрылись в своей мастерской, чтобы заняться переделками, а она осталась ждать, поедая десерты с миниатюрных пирожных со льдом и шоколадных кремов. Заглянув в дверь, Катрин обнаружила, что иголки тоже заколдованы и ныряют в ткань, словно серебряные морские свинки.
К тому времени, когда они закончили, было вынесено достаточно коробок, чтобы потребовались услуги носильщика, который чуть не споткнулся о бордюр, неся их к карете, не видя над громоздящейся горой упаковок с лентами. Встревоженная, Элизабет задумалась, что именно Сайлас записал в своих инструкциях.
Было еще достаточно рано, чтобы, оставив Катрин в библиотеке, она могла быстро выполнить поручение. Выйдя из здания, расположенного в театральном квартале, она почувствовала, что вспотела под пальто.
На Брассбридж опустилось не по сезону тепло. По дороге домой она проезжала мимо играющих на улицах детей, прогуливающихся парочек с обращенными к небу лицами, проветривающих белье на балконах под солнцем. В воздухе витала мягкая, мечтательная атмосфера ранней весны. Казалось, никто никуда не спешит, даже извозчики не бросаются на тротуар в борьбе за проезд, а наклоняют друг к другу шляпы.
Когда она вернулась в поместье, избегая парада карет, выстроившихся на улице за толпой репортеров, пытавшихся заглянуть через живую изгородь, то обнаружила, что окна распахнуты настежь, а полы сверкают. Струящиеся призмы солнечного света, казалось, снимали лишний слой пыли с каждой поверхности, оставляя воздух чистым и светящимся, как хрусталь. Судя по аппетитным ароматам пара, доносившимся из кухни, Сайлас был занят на работе, и, помогши измученному извозчику отнести посылки через проход для слуг, она отправилась в поисках Натаниэля и Мёрси мимо развевающихся занавесей поместья.
Она догадалась, что застанет их за подготовкой бального зала. Словно солнце скрылось за тучами, ее охватила внезапная меланхолия. Комната, какой она увидела ее впервые, с опущенными люстрами и мечтательной атмосферой таинственности, теперь будет существовать только в ее воспоминаниях. Она больше никогда не будет танцевать с Сайласом на нетронутой за всю жизнь плитке, а ее следы в пыли будут прочерчены лунным светом. Даже воспоминания о той ночи могут поблекнуть с годами. Она уже чувствовала, как детали ускользают из ее памяти.
Сайлас напомнит мне, подумала она. Он снова расскажет мне обо всем этом. Однако это лишь усиливало ее печаль.
Странное настроение испарилось, когда она вошла в бальный зал, сменившись ярким румянцем удивления. Натаниэль почти закончил работу над декоративными иллюзиями. А выбранная им тема…
Стены и колонны превратились в грубые замковые камни, как в башне принцессы, а по ним обвились лианы роз, цветущие дюжиной оттенков розового и красного. Над окнами, выходящими на террасу, высились беседки, усыпанные цветами; еще больше цветов пенистыми каскадами сыпалось с люстр, где гнездились певчие птицы. Элизабет едва не задохнулась, когда перед ней по полу пронесся заяц и исчез в одном из зеркал.
Медленно подойдя к стеклу, она обнаружила, что в нем, как обычно, отражается она сама, но вместо того, чтобы воспроизвести бальный зал за ее спиной, оно показывало ее стоящей на дикой лесной поляне. В следующем окне была спальня в башне с развевающимися занавесками, а в следующем — луг с полевыми цветами, на котором пасся единорог, вскочивший, как пугливый олень, как только ее отражение попало в кадр. Каждая сцена была прямо из сказки.
Натаниэль пока не замечал ее. Он шел по центру комнаты, формально одетый в фрак глубокого изумрудного цвета и черный жилет, расшитый узором из шипов. В свободной руке он держал раскрытый гримуар, перелистывая страницы. Элизабет сразу же узнала Полное Cобрание Cказок Аустермира.
В тот же миг она поняла, о чем пытался рассказать гримуар. Натаниэль был сиротой — отсюда и Принц-Сирота. Именно на нем лежала печать Трех Невыполнимых Заданий. Несмотря на свое пренебрежение к сказкам, он, должно быть, читал ее в своем кабинете в ночь после того, как она дала ему первое задание.
Он любит меня, подумала она, и по телу разлилось покалывающее тепло. Одно дело — услышать эти слова вслух. Но почувствовать, как древняя магия Пакта влюбленных проникает в нее, — совсем другое дело.
Не обращая внимания на ее пристальный взгляд, он провел рукой по колонне, срывая цветы с розовых лоз, вьющихся по камням. Его волосы свисали на лицо, а затейливо завязанный белый шарф был уже в значительном беспорядке. Представив себе реакцию Сайласа, Элизабет усмехнулась.
Словно призванный, демон появился рядом с ней и поднял бирку на пакете, который она держала в руках, чтобы бегло взглянуть на этикетку.
— Полагаю, работа Леди Тримейн соответствует стандартам, — прокомментировал он, — хотя я не смею поддаваться оптимизму. — Он выглядел слегка озабоченным. Из его прически выбилось несколько белых прядей, а через плечо было перекинуто полотенце для посуды. — Господин Торн, — добавил он, повысив голос до предела, — гости уже прибыли и ждут на улице.
Натаниэль обернулся, и роза, которую он уговаривал расцвести, испарилась в струйке зеленого дыма.
— Уже? Еще даже не…
— Сейчас три часа, хозяин.
Элизабет нахмурилась.
— Я думала, что бал начнется только в восемь.
Натаниэль засуетился, уже приподнимая подбородок, чтобы Сайлас задрал его воротник.
— Некоторые гости приехали из-за пределов Брассбриджа, и они рассчитывают, что мы примем их на ночь. Сайлас, если ты когда-нибудь хотел меня придушить, то сейчас самое время.
— Сколько здесь колдунов? — с тревогой спросила Элизабет, вспомнив о веренице карет, растянувшейся вокруг квартала.
— Больше, чем можно подумать, но большинство не утруждает себя посещением. Настоящей неприятностью является то, что приглашается любой представитель колдовской семьи. Целая экосистема бесполезных кузенов выживает на подобных мероприятиях, надеясь, что их родственники умрут настолько, что унаследуют демона, прежде чем все перестанут кормить их закусками.
— В связи с этим возникает вопрос, — сказал Сайлас с тонко завуалированным нетерпением, — как мы будем обслуживать гостей. Естественно, я сам не могу выступать в роли слуги, хотя и могу продолжать готовить, скрываясь от посторонних глаз. Полагаю, никто из гостей не осмелится выйти за пределы буфетной.
Элизабет нахмурилась.
— Разве они не ожидают увидеть тебя?
— Не в человеческом облике, госпожа. Обычно на людях демоны остаются в своих звериных формах. Я не могу зачаровать колдунов, чтобы они поверили, что я человек, и мало кто за пределами дома Торнов видел меня таким, какой я есть сейчас. — Видели его таким, какой он есть сейчас, и выжили, подумала Элизабет, вспомнив мужчин в переулке. — Не сомневаюсь, что на короткое время мне удалось бы скрыться от посторонних глаз, как это случилось под иллюзией Натаниэля на королевском балу, но там я был лишь одним слугой среди многих. Колдун вряд ли смог бы меня вычислить, если бы вообще обратил внимание на слугу. Здесь же я буду один.