Всего несколько месяцев назад она не смогла бы носить эти цвета. Они напомнили бы ей о нарушенных клятвах или о том, как она была заточена в Поместье Эшкрофта, вынужденная носить синюю мантию, пока он допрашивал ее по ночам в своем кабинете. Но теперь она видела, что они не были испорчены для нее. Она с гордостью снова надела их.
Сайлас внимательно наблюдал за ней, ожидая ее реакции: она поняла, что он не мог ее прочесть. Как бы это ни казалось невозможным, он не знал наверняка, был ли выбор платья правильным.
— Спасибо, — сказала она, взяв его за руку. — Оно идеально. — А потом: — Сайлас…
Пока он закалывал ее волосы, ей кое-что пришло в голову. Он практиковался в уходе за ней с самого первого вечера, когда она приехала в Брасбридж. Этим навыкам он не мог научиться, воспитывая Натаниэля, — как зашнуровывать шлейфы, переделывать платье или правильно укладывать ее длинные волосы. Она подумала о Шарлотте и таинственном владельце страусиной комнаты. Она вспомнила о рисунках, которые решила не рассматривать в комнате для слуг, и задумалась.
— Неважно, — тихо закончила она. — Возможно, мы поговорим об этом в другой раз.
Он ничего не ответил. Когда она взглянула на него, его желтый взгляд был отрешенным, словно он видел что-то помимо их отражений в зеркале. Как раз в тот момент, когда она собиралась спросить, все ли с ним в порядке, он вернулся к себе и отступил на шаг, поднеся ее руку в перчатке к губам.
— Наслаждайтесь, Мисс Скривнер, — сказал он. — Если я вам понадоблюсь, я всегда рядом.
Выйдя из своей комнаты, она была поражена светом и жизнью, наполнявшими поместье. Фойе, заполненное гостями, сверкало, как шкатулка с драгоценными камнями, в свете люстры переливалось множество цветов. По лестничному пролету разносились голоса и смех. Со времен Шарлотты и Алистера в доме не было столько радости.
Она на мгновение замерла, опершись руками о перила, собирая все свое мужество, словно собираясь окунуться в воду. И тут она заметила темную косу Катрин, пробивающуюся сквозь толпу. Катрин заметила ее в тот же момент и поспешила вверх по лестнице, собрав юбки в руки, блистая в сумрачном розовом платье, которое облегало ее фигуру и дополняло смуглую кожу. Элизабет застыла на месте: она никогда не видела Катрин в чем-либо, кроме мантии ученицы.
Приблизившись, Катрин сказала:
— Скажи Сайласу, чтобы в следующий раз он заранее предупредил меня, когда доставит в общежитие таинственную посылку. Всякий раз, когда я делаю это с кем-то, он оказывается заминированным. Я чуть не выбросила это платье в окно.
Как только стало ясно, что никто из них не видел Мёрси, они пошли по коридору, чтобы постучать в ее дверь. После затянувшейся паузы она открыла дверь, выглядя как незнакомка в русом платье, с тщательно уложенными волосами и пылающими алым цветом щеками. Они помогли ей выбрать между парой шалей, которые заказал для нее Сайлас, а затем все трое вместе спустились вниз.
Найти Натаниэля оказалось не так просто, как думала Элизабет. Ее останавливали через каждые несколько шагов, чтобы похвалить платье, энергично пожать руку или задать вопрос: что она думает о приговоре Эшкрофту? Правда ли, что она однажды уничтожила чары голыми руками? И когда они с Натаниэлем планируют пожениться? Она едва не заподозрила некоторых из них в том, что они работают под прикрытием.
Она постепенно отдалилась от Катрин и Мёрси, но несколько украдкой брошенных взглядов убеждали ее, что они весело проводят время. Мёрси нашла Беатрис, ассистентку Доктора Годфри, — они увлеченно беседовали, искренне держа друг друга за руки. Тем временем Катрин стояла в кругу девушек, оживленно обсуждавших магазин платьев Леди Тримейн. Когда Катрин рассказала им о заколдованных швейных иглах, раздался визг, вызвавший грозный взгляд Канцлера Сэллоу, худого, мрачного на вид колдуна, назначенного на оставшийся срок полномочий Эшкрофта. Он устроился в углублении столовой, подобно пауку, строящему паутину, и мрачно загонял в угол пару младших колдунов, которые, казалось, отчаянно пытались вырваться из его лап.
Элизабет не догадывалась о местонахождении Натаниэля, пока не услышала, как кто-то спросил сквозь музыку:
— Но где же, черт возьми, ваши слуги, Господин Торн? — озадаченным голосом, невнятным от выпитого.
Тела сместились настолько, что Натаниэль оказался прислоненным к увитой розами колонне у входа в бальный зал и держал в руках бокал шампанского, окруженный гостями, как принц, который держит двор. Если бы она не знала его так хорошо, то подумала бы, что он веселится, но по вынужденной резкости его улыбки она поняла, что он испытывает дискомфорт.
— В этом-то все и дело, — прошептал один из зрителей рядом с Элизабет. — Я слышал, что у него их нет. Целых шесть лет он не жил ни с кем, кроме своего демона. Бедная Мисс Скривнер. Каково ей приходится?
— На самом деле очень хорошо, — ответила Элизабет. — Демон печет отличные булочки. — Она прошла в бальный зал, не обращая внимания на их шокированные взгляды.
Впереди Натаниэль осматривал толпу. Его взгляд небрежно скользнул по Элизабет и тут же вернулся к ней. Словно забыв о существовании гостей — один человек все еще пытался заговорить с ним, — он оттолкнулся от колонны, его темный взгляд был непоколебим. Она уже успела разогреться, и его взгляд ей не помог: она раскраснелась, вспотела и была отнюдь не прекрасна. Но когда он подался вперед, чтобы увлечь ее в центр бального зала для танца, все тревоги покинули ее разум, ведь в этот момент она была там, где хотела быть больше всего на свете, — в объятиях того, кто любил ее.
***
Они танцевали почти час, и за это время она ни разу не наступила Натаниэлю на ногу, прежде чем музыка прервалась и она отправилась на поиски прохладительных напитков. В столовой на длинной белой скатерти были расставлены бутылки и бокалы, и гости с преувеличенной осторожностью наливали себе в бокалы, смеясь над новинкой. Все были навеселе, в воздухе витал дух щедрости, люди тянулись помочь соседям, когда чуть не опрокидывался бокал или проливалась бутылка. Тепло запотевало оконное стекло, размывая огни города за окном.
Когда она вернулась в бальный зал, Натаниэль был поглощен беседой с молодым человеком — очень красивым, с вьющимися светлыми волосами и ямочками, которые вспыхивали, когда он улыбался. Он выглядел нервным и возился с манжетами. Заинтригованная, Элизабет спряталась за горшком с растением, чтобы понаблюдать за ним.
— Я действительно не держу на тебя зла, — проникновенно говорил молодой человек. — Мне бы хотелось, чтобы ты написал ответ, но я понимаю, что обстоятельства сложились не лучшим образом. Просто, учитывая то, что между нами произошло…
Пока он говорил, Натаниэль схватил чей-то полупустой бокал с шампанским и одним глотком осушил его, не обращая внимания на слабый протест гостя.
— Феликс, — сказал он напряженным голосом, стараясь не закашляться, — хотя поцелуй, который мы разделили в бельевом шкафу Лорда Ингрэм, был глубоко незабываемым, я с сожалением должен сказать, что теперь у меня есть определенные обязательства.
— Обязательства, — неуверенно повторил Феликс. Элизабет не винила его за то, что он выглядел так, будто задавался вопросом, понимает ли Натаниэль значение этого слова или просто выбрал его наугад, словно вытащил из шляпы.
Натаниэль протянул руку, чтобы похлопать его по плечу.
— Должен сообщить тебе, — серьезно произнес он, — что я больше не холостяк.
Плечи Феликса поникли и поникли. Она почувствовала укол сочувствия.