— Так-то оно так, — уклончиво заметил он.
— А ждут они меня? — спросила Мария Александровна.
— Как не ждать?.. Ждут! Да только вы не надейтесь на радости. Говорю вам — архаровцы, шельмецы. Народ хоть и маленький, да шибко боевой. Есть, конечно, которые сознательные… Однако мало!
Мария Александровна тихонько вздохнула:
— Ничего, Иван Степанович, поладим.
— Поладишь с ними… Э-э-эх! — вдруг неистово крикнул он. — Куда гнешь, бесстыжий! Ослеп! Вот я тебя!
Он взмахнул кнутом и спрыгнул с накренившихся саней.
Лошадь стояла по брюхо в сугробе.
Иван Степанович, придерживаясь рукой за оглобли, пробирался вперед, увязая в снегу.
— Ишь, куда тебя занесло, балбесина.
— Я помогу! — крикнула Мария Александровна, освобождаясь от тяжелой дохи.
— Но, но! Сидите! Не вылазьте! Глыбко тут. Снег чуть не по макушку.
Он взял лошадь под уздцы и оглянулся. Кругом было черным-черно.
— Мать честная, с дороги сбился… — сплюнул он с досады, негодуя на себя, на тьму кромешную и снег, на ветер, который вновь поднимался, вороша снежные холмы.
услышал Иван Степанович за своей спиной веселый звонкий голос Марии Александровны. Она пробивалась к нему по пояс в снегу, разгребая руками пушистую снежную насыпь.
Иван Степанович оглядывался, стараясь прикинуть на глазок направление дороги, но, кроме куста, который торчал перед самой мордой лошади, ничего не видел.
— Сейчас, Марья Александровна, сейчас! — успокоительно покрикивал он. — Кажись, малость влево взяли. Подержите конягу. Я сей минут определюсь!
Он пошел, огибая кусты, ныряя в снежных отвалах, шепотком кляня и ругая всё на свете. И вдруг ему показалось, что сбоку что-то блеснуло. Он повернулся вправо и увидел, как вдали, в глубокой тьме, вдруг вспыхнул огонек. Свет был очень слаб и мигал, словно угасая, но потом вдруг стал разгораться всё больше и больше.
— Это костер! — крикнула Мария Александровна. — Видите?
— Вижу, вижу! — обрадовано отозвался Иван Степанович.
Теперь костер горел так ярко, что Иван Степанович отчетливо увидел впереди цепочку мелких елок, что росли по краю дороги.
Иван Степанович вернулся, взял лошадь за повод и, огибая справа кусты, уверенно вывел санки на дорогу.
— Садитесь, Марья Александровна. Теперича всё ясно. Как днем. Спасибо милым людям за огонек… Ну, ты, балбесина! — прикрикнул он на лошадь. — Полный вперед!
Они поехали прямо на огонек костра. Им было видно, как там мелькали маленькие силуэты. Потом фигурки отделились и стали быстро скользить к ним навстречу. Три маленьких человечка: один впереди и двое позади.
— К нам идут, — сказал Иван Степанович, придерживая лошадь. — Вроде как на лыжах…
А навстречу уже летели, с каждой секундой приближаясь, перехваченные легкой одышкой ребячьи голоса:
— Дядя Иван, а дядя Иван! Учительницу-то везешь или нет?
— Вот те раз! — вскрикнул удивленно Иван Степанович. — Ну-ну! Да ведь это наши мальцы, новопутьевцы! Везу, ребята, везу! Как не везти…
— Где же она?
— Я здесь, ребята. Здравствуйте! — весело крикнула Мария Александровна и выскочила из саней.
— Здрасьте, Марья Александровна, — нестройно пробормотали трое ребятишек, с любопытством оглядывая учительницу при свете разгоревшегося у дороги костра. Все они были на лыжах, густо облепленные снегом, с разгоряченными лицами, в ушанках, лихо съехавших на затылки.
Миша Хромов прервал короткое молчание:
— Вы не простыли, Марья Александровна? Не хотите ли погреться у огонька?
— Спасибо. Мне тепло. Ну, ребята, кого как зовут? Давайте знакомиться.
Услышав их имена, она спросила:
— Это кто же костер разжег? Вы?
— Мы, — пробасил Миша. — Это наш пионерский маяк… Чтобы вы с дядей Иваном не сбились с дороги, не заплутали.
— Впереди еще будут два маячка, — похвастался высокий худой мальчуган. Он присвистнул и неуважительно заметил: — Один маяк девчонкин. Тот уж похуже!..
Мария Александровна пригласила ребят сесть с ней рядом в розвальни, но Иван Степанович неодобрительно замахал руками:
— Куда там! Да ну их! Пробегутся рядышком. Они ведь на лыжах… Крепконогие!
При спуске в овраг у дороги горел новый костер.
Ребята, сопровождавшие учительницу, вырвались вперед и со свистом и улюлюканьем покатились вниз.