Только никогда не узнать, кто подталкивает, — ангел или бес, пока не увидишь, что из этого получится…
…Очнувшись, Дуняша молча обвела взглядом каждого, не понимая, где она и что с ней, и, остановившись на Алексее, еле слышно, с расстановкой, прошептала:
— А помнишь… «Рапсодию?»… Теперь я знаю… ответ… Хоть и должна любовь… прощать все грехи… но только не грех… против самой любви…
И в тот же миг он рухнул пред ней на колени, обхватил руками ее выболевшее тело и, срываясь на крик, все молил простить его, пощадить, не бросать одного! Он вымаливал прощение, как безумный, понимая, что просто не сможет жить, откажи она ему в этой последней просьбе.
Дуняша слегка коснулась его большой горячей ладони, — бесплотно, будто бабочка крылом задела, — ощутив на ней каждую складочку в отдельности, каждый бугорочек, и вновь провалилась в беспамятство:
— Лье-шень-ка…
И было в этом то ли всхлипе, то ли вздохе столько любви и невысказанной боли, что не осталось никаких сомнений — она простила! И, напитавшись запредельной мудрости, пред Вратами в вечность отпустила ему чудовищный тот грех.
…Ушла она, спустя несколько дней, жарким августовским днем, аккурат накануне его именин.
Ушла так же тихо, как и жила.
На кладбище Александра громко, по-бабьи, выла, кидаясь на крышку гроба, и все умоляла взять ее с собой…Ей вторили старухи-плакальщицы, затянутые в черные застиранные платки, и от протяжного этого воя, вспугнувшего тишину сельского погоста, Ванюшка тоже заплакал и, вцепившись в отца, с ужасом взирал на это странное действо.
«Как же все это пóшло!..» — с брезгливостью подумал Алексей, впервые взглянув на Александру отстраненно. И, снятая с пьедестала, на который сам же ее когда-то и возвел, она представляла теперь поистине жалкое зрелище.
И странно было, и страшно, что вот Дуняши нет, а жизнь продолжается. Все так же несётся куда-то стремительная Сыть, в водах которой совсем еще недавно они радостно плескались в ожидании первенца; перекликаются на деревьях встревоженные птахи, колышется трава на ветру…
…И только тебя нет со мной…
…Не разбирая дороги, шел он прочь от несовместимого с образом Дуняши места, прижимая к себе сына. Непролившиеся слезы омывали ему душу, счищая с нее постыдные косяки молодости, все наносное и пустое. И возрождая к новой жизни…
Но уже без Дуняши…
И без любви…
Вместо эпилога
А спустя несколько лет, оставив сына на попечение Дуниной сестры, Алексей эмигрировал в Италию, обосновавшись близ Генуи, портового города на берегу Лигурийского моря.
Он часто писал на Родину, собирался забрать Ванечку к себе, предлагал родне всяческую поддержку.
Но сына вернуть ему так и не удалось…
Тайны прадеда Алексея
…Грустную ту историю мне когда-то давно поведала бабушка Мария. История старательно замалчивалась в нашем пуританском роду, произносилась едва ли не шепотом. И больше мы о прадеде Алексее ничего не знали. Да и желающих узнать, пока живы еще были очевидцы тех давних событий, тоже не нашлось. Даже фотокарточек его не осталось, — все было предано огню. Чудом сохранился лишь снимок его супруги, той самой Дуняши из «Итальянской рапсодии». Сделан он был, по методике тех лет, на очень толстом картоне, с годами переломившемся в нескольких местах и изрядно истертом. Но благодаря современным технологиям, фото удалось восстановить:
Сколько бы я ни думала о судьбе прадеда, достоверным было лишь одно: эмиграция в Италию. И — все! Как обрезанные кадры хроники. Где только «до»…
Но человек ведь жил и «после». Чем-то же ведь он в эмиграции занимался. Вон и семью новую создал, женившись на красавице-итальянке, снимок которой тоже присылал родственникам. А может, появились у нас в Италии и троюродные плетни… К тому же слишком сомнительным казалось предположение, что причины столь внезапной эмиграции крылись исключительно в личной жизни Алексея Михайловича.
Так бы, может, и растворилась в веках еще одна судьба, размытая ненадежной памятью людской, если б не овладел мной однажды писательский зуд, и не принялась бы я по крупицам собирать разрозненные воспоминания, фотодокументы, старые, еще бумажные письма, давно уже вытесненные вездесущим Интернетом. А вдруг да и всплывет в них какая-то неизвестная дотоле информация! А там и могилку найти повезет… Только вот где она, та могилка! Как до нее добраться! Годы неумолимы, времени почти не остается, да и здоровье все чаще показывает неукротимый свой нрав, делая меня невыездной…