Он хотел, чтобы я за ним гналась.
Ладно, Джек Смит.
Поиграем в догонялки.
Я оказалась у входа секунд через десять после того, как он исчез внутри. Швейцар тут же распахнул передо мной дверь, взглядом прикипев к моей заднице.
— Пятьсот баксов в час, — рыкнула я. Выражение его лица потянуло примерно на столько же.
Джек открыл дверь номера с милым названием «Чердачок Этты», как только я собралась постучать во второй раз. Ему наверняка пришлось перепрыгивать через две ступеньки, чтобы опередить лифт, на котором я поднималась.
— Добро пожаловать в мой люкс для новобрачных.
«Чердачок Этты» располагался на четвертом этаже возле пожарного выхода. Уютное многоцветное стеганое одеяло на кровати. Довольно приятный диван. Открытый ноутбук на кровати.
Беретта девятого калибра и сияющий серебристый магнум «смит-вессон» на антикварном письменном столике.
Джек отошел и поднял беретту. Самое время было решить, что наша встреча была ошибкой и что информация, которую он собирался мне сообщить, того не стоила. Магнум был обалденным охотничьим оружием. Я стреляла из него только раз, и мне хватило. Джек щелкнул предохранителем и положил беретту на место.
— Все дело в истории, над которой я работаю, — извиняющимся тоном сказал он. — Не хочу, чтобы ты подумала что-то не то. Я обычно не ношу оружия. Мне хватает моих рук. — Он сделал два коротких выпада в мою сторону, здоровым кулаком ударяя воздух. Я видела, как вздулись его мускулы. Джек снова глупо улыбнулся.
Приятель, вчера твои приемы сработали отвратно.
Я стояла, не шелохнувшись, у двери и пыталась принять решение.
Зайти в комнату и закрыть дверь. Или сбежать отсюда ко всем чертям. Я была уверена, что этот парень сумасшедший. Джек не вписывался ни в один из знакомых мне психологических портретов. Я перебирала длинный список возможных диагнозов. Шизофрения, нарциссизм, биполярное расстройство…
Мифомания, искусство придумывать всякую дрянь.
— На самом деле, — сказал он, — я работаю над профайлом Марчетти в связи с его досрочным освобождением. Ты же знаешь, кто такой Энтони Марчетти?
Я едва заметно кивнула. Сюрпризом это не было, зато напомнило мне, зачем я сюда пришла. Информация.
— Я так и думал. Войди и закрой дверь, ладно?
Я закрыла дверь, прекрасно понимая, что вот так и пропадают без вести молодые женщины. Плетеный ковер на полу был слишком узким, чтобы завернуть мое тело полностью. Ноги будут торчать. Это плюс.
Я наблюдала, как Джек переходит от окна к окну, задергивая занавески.
— Так будет прохладнее, — между делом заметил он. — Техасское солнце кусается.
Он присел на краю кровати так, чтобы магнум оказался в пределах досягаемости.
— Я здесь потому, что Марчетти раздал несколько взяток, чтобы перевестись из Иллинойса в Техас незадолго до своего освобождения. Странно, тебе не кажется? Пару месяцев назад я пытался взять у него интервью, но он молчал как рыба. Впрочем, я довольно умелый следователь. И нарыл несколько вещей, которые он не хотел бы мне сообщать. К примеру, о твоей матери. Я уверен, что именно он послал в гараж тех ребят, подозревая, что я могу тебе проболтаться.
— Это ошибка. — Голос прозвучал слабее, чем мне хотелось бы, особенно в присутствии этого человека, этого Джека, который без спроса вломился в мою жизнь. Какое идиотское и распространенное имя. Джек Райан. Джек Бауэр. Джек Руби. Джек Потрошитель. Джек-из-коробочки.
— Все это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моей семье. — Я вдруг поняла, что в глубине души все еще цепляюсь за эту веру.
Он внимательно меня изучал.
— Что именно ты знаешь о Марчетти?
— Почти ничего.
— Я думаю, в этом ты лжешь, — его голос внезапно стал резким. — Один из моих источников сообщил, что с тобой связалась жена Марчетти. Розалина. Это имя тебе знакомо, не так ли?
Джек давил на меня. Мягко. Жестоко. Он был из тех мажоров, что в студенческом братстве приглашают на пиво тех, кто дал обет не пить. Из тех, кто всегда широко улыбается, но в душе имеет черную дыру.
— Ладно, не отвечай, — сказал он. — Но я проверял тебя и выяснил пару странных деталей. — Он резко оттолкнулся от кровати здоровой рукой.
— Например? — пролепетала я.
— Для начала, твой номер социального страхования принадлежит мертвой девочке.
Первое имя моей мамы — Ингрид. Позже я узнала, что это неправда. Она сама выбрала себе это имя.
Когда я болела, мама вытирала мне лицо влажной салфеткой и рассказывала семейную легенду, довольно жуткую.