Я совсем не разбираюсь в геологии, но думаю, что этот резкий перепад в уровне дна связан с тем, что по склонам гор тянутся нагромождения здоровых валунов, готовых в любую минуту скатиться на берег и дальше — в воду. Это — творение материковых льдов. Мне кажется, что под усыпанным ракушками песком пляжа и отмели лежат скатившиеся в бухту огромные валуны и что внезапное увеличение глубины возникает именно по краю этих валунов.
Мальчики принялись лазать по каменным глыбам. Я крикнула им, чтобы они были осторожны. Мне все время казалось, что в любую минуту может сорваться очередной валун. На самом деле удивительно, что они спокойно лежат на таком крутом склоне. Словно какое-то колдовское заклинание заморозило оползень прямо в процессе движения. Разумеется, за прошедшие тысячелетия камни улеглись очень прочно. Однако они были неровные, на них легко оступиться, а темные промежутки между ними способны с легкостью поглотить детское тело.
Мои предостережения на мальчиков не подействовали. Они продолжали носиться так, словно они дома на кухне, и я вздохнула с облегчением, лишь когда они наконец спустились к валуну кубической формы, который я посоветовала им для рыбалки.
Юнатан прицепил блесну, закинул ее в воду и подкрутил леску. Удочку ему подарили прошлым летом. У него еще ни разу не клевало, хотя я то и дело молю Бога, чтобы мальчишке наконец удалось поймать какую-нибудь рыбку.
Макс пинал ракушки ногами и топтал их, кроша в мелкие кусочки. Не знаю, как поступать в таких случаях. Я понимаю, что ему нравится этот хруст, и вместе с тем меня немного коробит его стремление разрушать. Эти матовые бело-голубые скорлупки такие красивые! Я раздумывала, сделать ли сыну десятитысячное замечание или просто отвести взгляд. Выбрав последнее, я заметила, что у Юнатана блесна застряла на дне. Я забралась к нему на камень и долго крутила и дергала удочку взад и вперед, но потом пришлось перерезать леску и прицепить новую блесну.
Когда я спустилась обратно на пляж, Макс уже куда-то исчез. Скрыться в этом месте почти негде. Наверху, на валунах, его не было. В воду он в такое время года ни за что бы не пошел, или все-таки мог? Тогда бы я непременно это заметила. Я громко позвала его, но ответа не последовало.
— Ты не видел Макса? — спросила я Юнатана.
— Только что видел, — ответил он. — Там. — Он показал на валуны. Я снова принялась кричать.
Когда я в пятый или шестой раз выкрикнула его имя, в совершенно неприступном месте, на самом верху горы, среди валунов, внезапно возникла его красная кепочка. Он показался, уловив в моем голосе пронзительные нотки испуга.
Увидев сияющее лицо Макса, я так обрадовалась, что даже не подумала о том, как он очутился среди валунов на самом верху.
— Вот ты где! — закричала я, опьяненная материнской любовью.
— Как ты туда забрался? — заорал Юнатан, мысливший более трезво.
Макс лишь рассмеялся.
Затем он опять исчез среди огромных камней. Он так долго не появлялся, что я снова забеспокоилась.
Юнатан бросил спиннинг и устремился к тому месту, где только что появлялся Макс. Но ему тут же пришлось отказаться от этой затеи. Валуны были чересчур большими для того, чтобы он мог взобраться на самый верх. Но если Юнатан, которому девять лет, не в силах туда залезть, как же с этим справился его шестилетний братишка?
— Макс! — закричала я. — Прекрати дурачиться, вылезай! Там опасно! Макс!
В следующий миг где-то совсем рядом раздался смех. Возле моих ног посреди ракушек сидел Макс и заходился от хохота, разбрасывая вокруг себя горсти песка. Я стояла вытаращив глаза. Не может быть!
— Как ты тут оказался? — спросила я.
Юнатан, благодаря богатому опыту, почерпнутому из приключенческих фильмов и компьютерных игр, уже во всем разобрался.
— Ты нашел пещеру! Подземный ход с берега в горы! Подожди, я с тобой!
— Здесь нет никаких пещер, — сказала я.
Ведь мы в детстве столько играли на этом месте. Я знала его как свои пять пальцев.
И дело не только в том, что это было наше излюбленное место для игр. Оно много значило еще по одной причине. Именно тут, на Ракушечном пляже, нашли Майю. Младшую сестру Анн-Мари, которая пропала летом 1972 года. После ее исчезновения мы сюда больше не ходили, хотя до этого бывали на пляже так часто, что я, казалось, знала тут каждый камень, каждое ущелье, каждое изменение в окраске горного лишайника.