– Молчите, – прервал ассистента канцелярии барон жалобным голосом, молчите, дорогой друг, не говорите о той злосчастной ночи, путешествие в Патрас так утомило меня, что…
– Я знаю всё, – продолжал ассистент канцелярии, – в тот момент принцесса увидела в вас мираж, который она имеет обыкновение называть бездельником из Тиргартена. Но ещё не всё потеряно, и я открываю вам все свои тайны для того, чтобы вы вели себя прилично и дали мне делать всё, что я считаю нужным. Я ещё забыл сказать, что по пути сюда к нам присоединился попугай, с которым вы беседовали у меня в последний раз. Берегитесь его, я чувствую, что это старая Апономерия! Сейчас настал благоприятный момент. Ночь святого Варфоломея связана с вами, милый господин барон, особыми тайными связями. Мы тотчас начинаем операцию, и она может привести нас к цели.
Тут Шнюспельпольд задул все свечи, которые раньше зажёг, вынул маленькое сверкающее металлическое зеркало и прошептал барону, чтобы тот, забыв все прочие мысли и чувства, с любовью сосредоточился на образе принцессы и неотрывно смотрел в зеркало. Барон так и сделал. О, небо! Гречанка вышла из зеркала в небесном сиянии неземной красоты. Она распростёрла обнажённые до плеч ослепительно белые руки, как будто хотела обнять любимого. Она парила всё ближе и ближе к барону, так что на щеках своих он ощущал сладкий аромат её дыхания.
– О восторг! О блаженство! – воскликнул барон вне себя. – Да, дивное, обожаемое существо, я твой князь Теодорос, а вовсе не презренный мираж из пробкового дерева. Приди в мои объятия, прекрасная невеста. Я никогда не покину тебя.
Барон хотел обнять принцессу. Вдруг всё исчезло, настала полная темнота, и Шнюспельпольд злобно закричал:
– Чеснок тебе в глаза! Проклятый бездельник. Твоя поспешность снова всё испортила."
К этому листку из записей барона Ахатиуса фон Ф. тоже нечего добавить.
Четвёртый листок
Совершенно очевидно, что этот листок есть не что иное, как письмо, написанное бароном Теодором фон С. Ассистенту канцелярии Шнюспельпольду. На нём ещё ясно видны места сгибов и следы от печати. Вот его текст:
" Достопочтеннейший господин ассистент канцелярии!
Я охотно признаю все совершённые ошибки и раскаиваюсь в них самым искренним образом. Но подумайте, дорогой Шнюспельпольд, ведь юноша, имеющий столь горячую и страстную натуру, как я, охваченный сладким безумием страстной любви, вообще не может действовать разумно и расчётливо, тем более когда в деле участвует волшебство и жестоко меня дразнит. И разве я уже не достаточно наказан за то, что по неосторожности, по неведению сделал ошибку? Со дня рокового падения с лошади я выпал также из моды. Один Господь знает, каким образом весть об этом событии в мгновенье ока распространилась в Берлине. Где бы я ни появился, меня начинают расспрашивать с насмешливым участием, не имел ли тот случай тяжёлых последствий, а потом открыто смеются в лицо. Нет ничего страшнее, чем оказаться в смешном положении, за этим следует обычно полная потеря интереса. Так случилось и со мной, к несчастью; если в каком-то из самых блестящих кружков я появляюсь как победоносный герой дня, никто не обращает на меня внимания, никто не хочет узнать мою тайну и самые тупые из девиц высокомерно морщат лоб как раз в тот момент, когда я совершенно неотразим. Я знаю, что меня может спасти фрак, который поразит воображение смелостью покроя, я уже написал в Париж и в Лондон и выберу самый броский, самый причудливый фасон, но разве это может надолго сделать меня счастливым? Нет, она должна быть моей, она моя жизнь, все мои надежды! О Боже, зачем нужны сердцу, полному любви, новомодные фраки и всё такое! Да, если более высокие цели, чем чаепития в элегантном салоне! Она прекрасна, богата, происходит из высокого рода. Шнюспельпольд, я заклинаю Вас, употребите все свои знания, все свои таинственные силы, исправьте то, что я испортил, восстановите – о, я проклинаю свою храбрость, свою несдержанность – восстановите волшебство, которое я разрушил. Я целиком отдаюсь в Вашу власть, я сделаю всё, что Вы прикажете! Вспомните, что моё соединение с принцессой означает и Ваше благополучие. Шнюспельпольд, дорогой Шнюспельпольд, работайте активно! Об ответе, утешительном ответе умоляет в страстной тоске
Ваш искренне преданнейший
Теодор барон фон С."
Ответ Шнюспельпольда написан на обратной стороне листка.
"Высокородный господин барон!
Планеты благоприятствуют Вам. Несмотря на Вашу чудовищную неосторожность, которая могла бы дорого обойтись нам обоим, всё-таки нельзя сказать, что каббалистическая операция полностью не удалась, хотя теперь потребуется гораздо больше времени и сил, чтобы создать волшебство, чем это было раньше. Попугай неподвижно застыл в магическом сне. Моя подопечная также оставалась ещё в том состоянии, в которое я погрузил её. Однако она жаловалась мне на то, что как только она в высшем экстазе любви захотела обнять своего идола, князя Теодора Капитанаки, появился неуклюжий бездельник из пробки и помешал ей, и попросила меня заколоть его при случае, когда представится возможность, а может быть, она и сама это сделает или во всяком случае вскроет ему вены магическим ножичком для того, чтобы люди, которых он так долго коварно обманывал, смогли наконец убедиться, что в жилах его течёт холодная белая кровь. Несмотря на это, Вы, высокородный господин барон, можете почти считать себя помолвленным с принцессой. Вы должны только очень внимательно следить за своим поведением, чтобы снова всё не испортить, потому что тогда уже волшебство погибло бы безвозвратно. Прежде всего: не бегайте под моими окнами по меньшей мере по сто раз в день. Помимо того, что это и само по себе выглядит довольно по-дурацки, принцесса ещё больше укрепляется в своём предвзятом мнении, что Вы всего лишь пробковый бездельник из Тиргартена. Теперь особенно важно, чтобы принцесса вообще видела Вас только в некоем сонном состоянии, в которое Вы, если меня не обманывает моя наука, впадаете каждый раз около полуночи. Но для этого необходимо, чтобы каждый вечер Вы ложились в постель ровно в десять часов и вообще вели спокойный, уединённый, трезвый образ жизни. Рано утром, в пять или самое позднее шесть часов встаёте и, если позволяет погода, совершаете прогулку в Тиргартен. Будет хорошо, если сможете дойти до статуи Аполлона. Там Вы можете, если хотите, немного побуйствовать, подекламировать безумные любовные стихи, даже Ваши собственные, те, которые касаются Вашей любви к принцессе возвращении (ещё до всякой еды) я разрешаю Вам выпить чашку кофе, но без сахара и рома. В десять часов бутербродик с вестфальской ветчиной и парой кусочков салями и стакан пива от Иости. Ровно в час Вы один в своей комнате садитесь за стол и съедаете тарелку овощного супа, потом немножко отварной говядины с маринованным огурцом, не очень острым, а если уж Вам так хочется жаркого, то можете варьировать жареных голубей и жареную щуку, но при этом никаких острых приправ и салатов, самое большее, что можно себе позволить, это сливовый мусс. К этому выпейте полбутылки жидкого белого вина, которое уже и само по себе достаточно разбавлено водой. Вы найдёте его в любом погребке города. Что касается Ваших занятий, то избегайте всего, что может Вас разгорячить. Читайте романы Лафонтена и комедии Ифланда, стихи поэтических дам, которые есть в любом календаре и во многих романах, а что ещё лучше – сочиняйте сами. Те психические муки, которые Вы испытаете при этом, не зная, что такое вдохновение, очень приблизят нас к цели. Больше всего я должен Вас предостеречь от двух вещей – ни в коем случае Вы не должны пить шампанского, ни одной рюмки, и ни при каких обстоятельствах не ухаживать за дамами. Каждый влюблённый взгляд, каждое сладкое слово или тем более поцелуй руки – это подлая измена, которая тотчас будет наказана пренеприятнейшим образом, чтобы не дать Вам сбиться с пути. Прежде всего избегайте дома Симсона и Амалии Симсон, которая уже пыталась Вам внушить, что я еврей из Смирны, а принцесса моя умалишённая дочь, и заловить Вас таким образом в свои сети. Может быть, Вам неизвестно, что Натанаэль Симсон сам именно то, за что его милая дочка пыталась выдать меня? То есть еврей, хотя он и уплетает ветчину и кровавую колбасу. Он в комплоте с дочерью, но действует слишком уверенно, и если демон, застав его за едой, крикнет: "Яд в твою пищу, проклятый жид!" Это он пропал. Избегайте также верховой езды, уже два раза Вы попадали в беду с лошадьми. Если Вы, бесценный господин барон, будете точно следовать этим правилам, то скоро вновь услышите обо мне.