Ноемию особенно поразило одно обстоятельство, бросившее луч света в этот непроницаемый туман.
У синьоры Нальди была приятельница, некогда перл римского общества, — графиня Костали, принадлежавшая к лучшей древней аристократии.
Вдруг эта женщина замечательной красоты, окружаемая всеобщим вниманием и уважением, пропала; несколько времени везде говорили об этом исчезновении, а потом забыли.
Прошло десять лет после этого события, и вдруг в один прекрасный день к синьоре Нальди, где в это время жила и Ноемия, явилась престарелая женщина, видимо, истомлённая нуждой. Она с трудом сумела убедить синьору Нальди, что она её старый друг и теперь пришла просить о помощи.
История её несчастий была коротка, но назидательна. Происходя из низшего сословия, она благодаря своей красоте вышла замуж за графа Костали.
Отправившись раз по делам в Болонью, муж её умер там скоропостижно. Вдова стала требовать от родственников вдовью часть, определённую в брачном договоре.
Сперва ей отказывали в иске и отрицали её права, потом вдруг на имения, следующие ей, начались притязания духовенства. Вскоре дело так запуталось этим встречным иском, что процесс, несмотря на очевидность прав графини, казался совершенно нескончаемым.
От мужа у графини осталось множество ценных подарков и драгоценностей, которые могли бы совершенно обеспечить ей более чем безбедное существование. Но в хлопотах по делу о наследстве она истратила всё, что имела.
Десятилетняя борьба и жертвы не сломили её энергии; она была без средств — но наконец, проскитавшись из присутствия в присутствие, из суда в суд, из церкви в церковь, она почти достигала цели и конца своим мучениям; она должна была получить на днях третье решение, согласное с двумя первыми, — этот феникс римского судопроизводства. Беспокойство её было страшно при приближении этого решительного момента: да и, действительно, малейшая разница в мнениях судей, прихоть, ошибка, заблуждение могли снова бросить её в мрачную пропасть, из которой она едва только что выбралась. Наконец третье решение было объявлено в её пользу.
Бедная вдова считала себя спасённой, она возблагодарила небо за правосудие, которое оно оказало ей после стольких испытаний. Но её богатые и могущественные противники выхлопотали у святого престола разрешение от этого обязательства, вследствие несоблюдения каких-то формальностей, и снова получили право оспаривать у вдовы её наследство. В отчаянии и убитая таким внезапным и непредвиденным ударом, бедная графиня не имела больше ни сил, ни средств, чтобы поддерживать новую борьбу. В Риме подобные примеры очень часты.
Таким образом, над всеми законами царит папский произвол и самое несправедливое злоупотребление непогрешимостью.
А между тем в основе судебного института стоит придирчивая, крючкотворная, дерзкая полиция, которая под разными предлогами благочиния ведёт себя с жителями Рима как исполнительная полиция какого-нибудь турецкого кади.
Главный элемент римского законодательства — это кодекс императора Юстиниана, разбавленный каноническими законами. Эта путаница из года в год усложняется непроходимыми дебрями законотворчества.
Кодекс Наполеона немного осветил этот мрак, но после падения французской империи, когда папа вернулся в свои владения, римский двор не замедлил восстановить первоначальную неясность и неточность в юрисдикции.
Отовсюду слышались живейшие сожаления, особенно в провинциях, которые первые испытали благодетельное влияние французских законов.
В некоторых провинциях было допущено уничтожение майоратов и временных завещаний, в других же это было оставлено для дворянства; дочери были по-прежнему лишены права на отцовское наследство, и им было предоставлено лишь приличное приданое.
Лев XII, избранный в папы в 1823 году, разрешил во всей Папской области майораты и временные завещания, он упразднил гражданские суды из нескольких членов и поставил всюду судей — преторов, наподобие судебной организации в австрийских владениях в Италии. По этому распоряжению в руки одного человека, часто даже невежественного, вручались судьбы и состояния целых семейств.
Действующий папа оставил феодальные майораты, завещания и исключение женщин из права наследства; он поставил необходимость двух решений, но громадность судебных пошлин сделала эту меру, в сущности хорошую, невыносимой.
Он уничтожил единичных и исключительных судей, но указ от 12 ноября 1836 года объявляет, что эта мера может быть отменена в некоторых случаях.