Это был ручеёк, ставший впоследствии громадной рекой.
В то время явился молодой человек, мечтающий на ниве воспитания юношества завоевать себе то первенствующее положение, которым отец Лашез пользовался при Людовике XIV благодаря влиянию исповедальни. Преданность этого молодого человека партии духовенства была безгранична; он был упрям тем упрямством ризницы, которое вошло в пословицу. Он был очень хорошо и даже блистательно образован, обладал отлично развитыми способностями ловкого интригана, редкими талантами устроителя и администратора, знал свет и вращался при дворе. Все потворствовали его желаниям, даже происхождение его, казалось, оправдывало их.
Аббат Лиотар родился в Версале, в комнатах маршальши де Таллар, и был предметом забот принца де Конде. В 1793 году реквизиция сделала из него защитника Мобежа; он служил в 3-м полку драгунов. Это неудивительно, ещё и в настоящее время можно найти между французскими епископами бывших солдат Республики, которая никогда, конечно, не предполагала приготовлять рекрутов для Церкви. Сподвижниками аббата в семинарии Святого Сульпиция были де Квелен и Фетрие. Тогда тоже процветали в монастыре Святого Фомы Акенсийского славные катехизации под председательством m-me де Санбюссе; всё доказывало развитие в духовенстве идеи возрождения и восстановления своего значения. Тогда поняли, что развалины бывших духовных школ могли быть восстановлены только при полном соединении всех оснований прежнего духовного образования. Дом воспитания, громадное учреждение, расположенное в большом отеле Траверсер в улице Богоматери полей, открылся под дирекцией аббатов Лиотара — сульпицианца, Фроманао — раториянца и Оже — иезуита.
Говорили, что благочестивая Франция аплодировала этой манифестации. Открытие школы сопровождалось, однако, и другого рода одобрениями, и теперь трудно понять, каким образом тогда не догадались, что это учреждение было постановлено не только против университета, но что система обучения, которой в нём держались, скорее иезуитская, чем религиозная, восстанавливала против самой империи, против оснований новой системы управления.
Западня не была замечена; но от 1804 года до 1825-го, в продолжение почти 22 лет, ничем не пренебрегали, чтобы опутать политические нравы сетью священнического образования.
Империя, несмотря на основание университета в 1808 году, оказала учреждению Лиотара снисхождение слишком большое, чтобы считать его безрасчётным.
Наполеон полагал, что он нуждается в воинственном духовенстве; он нападал на папу и на высших служителей церкви, но щадил аббатов и коварные школы, для того чтобы казаться проникнутым духом примирения.
Другой Дом воспитания, дополнявший дом аббата Лиотара, основал под дирекцией Бернара и Оже два пансиона для детей: один в Париже на улице д’Ассо, другой в Монруже, в поместье, которое служило при Реставрации местом развлечения для иезуитов. Людовик XVIII с самого начала своего царствования уже показал, как ему неприятна религиозная реакция; он видал зарождение революции 1789 года и сам принимал участие в её первоначальных ростках. Не отказывая духовенству в протекции и снисхождении, он не соглашался на требования, кои могли компрометировать популярность Реставрации. Но романический случай изменил это королевское решение, и Людовик XVIII не мог противостоять искательствам религиозной партии, самым ретивым агентом которой был аббат Лиотар.
Здесь история так близко соприкасается с романом, что трудно было бы поверить рассказу одного из собеседников во время монастырских бесед, если бы этот рассказ не был подтверждён неопровержимыми данными.
М-me де Жокур, свекровь графини дю Кайля, как статс-дама королевы, жила при дворе графини де Прованс во время эмиграции; умирая, она поручила свою невестку Людовику XVIII. В 1819 году возник разлад между графом дю Кайля и его супругой, и графиня, проиграв процесс против мужа, поставлена была в необходимость удалиться из Парижа вместе со своим сыном Уголино дю Кайля, слабеньким ребёнком не старше четырёх лет.
Известно, что графиня дю Кайля была в очень близких отношениях с Людовиком XVIII, несмотря на то что не прекращала своей дружбы с виконтом де Состен де ля Рошфуко. Пользуясь этим и зная виконта через его бывшего наставника Легри-Дюваля, аббат Лиотар и проник к фаворитке. Он был настолько ловок, что заставил кого-то предложить графине поместить её сына в маленькую семинарию в Термини близ Шартра, где аббат успел основать Дом воспитания, подобный дому на улице Богоматери полей. Мог ли Лиотар, воспитанный среди лиц, бывших при старинном дворе, не подозревать, что графиня дю Кайля, дочь бывшего генерального адвоката Талона, принимавшего как член парламента столь значительное участие в деле Фавраса, получила на хранение от своего отца бумаги, в которых соучастие Людовика XVIII, тогда ещё просто графа Правансальского, было ясно доказано, мог ли он этого не подозревать, — мы не знаем. Если же Лиотар как незаконнорождённый сын принца де Конде знал эти семейные дела, то легко мог предчувствовать счастливую судьбу графини. Людовик XVIII, находясь на троне, постарается всё сделать, дабы загладить все следы революционерных грехов своей молодости.