Учение, как и свет, божественного происхождения, но самодержавие власти, хотевшее наложить иго на ум и знание, — человеческое изобретение.
Разве пастыри, наследовавшие апостолам, не избирались народом? Не через длинный ли ряд злоупотреблений попало это право в те руки, в которых оно теперь находится? Разве соборные хроники, уничтоженные завистью пап, не свидетельствуют об этих выборах?
Настоящее наследство Христа и апостолов состояло в точном поддержании христианских догматов, из чего возникло бы единство Церкви.
Вот прекрасные обязанности, которые могли бы взять на себя римские епископы, получившие кафедру Святого Петра, с которой он проповедовал народам учение, завещанное Христом; тогда торжествующая всемирная Церковь не претерпела бы горя и унижений, навлечённых на неё нелепыми притязаниями пап. Один святой, говорят, спрашивал: неужели святотатственная дерзость и сумасбродство могут дойти до такой степени, что епископ способен вообразить себя вне суда Божия. Таким-то образом Рим прикрывает Божьим именем все свои плутни.
Папы, присвоив себе духовную власть, поступили очень неосторожно. Ослеплённые тщеславием, они не заметили безумия своих бессмысленных желаний.
Это бремя небесного могущества не по силам слабых человеческих плеч. Разве, исполненная недостатков, человеческая натура может достигнуть божественного совершенства?
Зато что за хаос вышел из этих усилий! Эта папская непогрешимость, которую ставят выше человеческого понимания, в знак того, что она дарована самим Богом, сколько раз подвергалась она не только ошибкам, но даже плутням, подлогу и обманам, благодаря тем, кто с святотатственной дерзостью прикрывает человеческие слабости божественной мудростью? Непогрешимость папы, причина стольких кровавых распрей, была сущим бичом для Церкви: она унизила святыню и вооружила против алтаря королей и народы. Она сбивала с толку, унижала и развращала соборы, эти церковные сеймы, всегда противные гордости и честолюбию пап, если не уступали их страстям. Как только отцы Церкви отвернулись от небесных благ, чтобы гнаться за земными, в вероучении произошло смятение и путаница. Духовная власть, вверенная христианами римским епископам для поддержания мира и единства Церкви, стала в руках пап орудием тщеславия; непогрешимость была всюду источником смут и раздоров, всюду породила она ужас и отвращение.
Взгляните на прошлое Церкви, которой Христос завещал трогательную заповедь: «Возлюбите друг друга ради любви ко Мне», и вы увидите её, раздираемую внутренними несогласиями. И причиной этому не враги её, а те, которые, во имя Христа, постоянно толкуют об отеческой любви к его последователям.
Для того чтобы хорошенько понять, до какой степени в руках пап была унижена, опозорена, загрязнена духовная власть, нужно, оставя в стороне возникшие, противные католическим догматам ереси, в самой Церкви, при папском дворе и в папских советах искать зачумлённые зачатки.
В первые три столетия существования христианской Церкви против неё восстают два могущественных врага: в то время, когда каждый проповедник толковал религию по-своему, возникало множество ересей; гонение на христиан только усиливало их рвение. Но, однако, среди этой массы страшных препятствий христианство, поддерживаемое епископами, покорило весь мир. Эта славная победа орошена кровью мучеников.
С III по VI столетие, с одной стороны, появляются арианская ересь, антипапы 530 года — Пелаж, Диоскор и Лаврентий; с другой — Юлий. Готы, приведённые Аларихом в Италию, берут Рим под предводительством Тотилы. Несмотря на все эти несчастья, период этот способствовал процветанию христианства. Константин, Августин, Павел, первый пустынник, крещение Хлодвига в 496 году — вот люди и события, прославившие христианство в этом веке. Папы не оставались в бездействии; в то время как константинопольский патриарх принял титул вселенского патриарха, папа Григорий I, которому история дала имя великого и которого Церковь причислила к лику святых, торжественно принимал титул слуги слуг Божиих.
До X столетия, несмотря на нашествие сарацин на Европу, происходили блистательные обращения в лоно церкви варварских вождей и народов; соборы устанавливали догматы и поддерживали дисциплину, и, хотя в это время честолюбивые стремления уже начинали зарождаться, всё ещё можно было надеяться, что для религии настанут ясные, счастливые дни.
Нашествие варваров оставило за собою следы невежества и развращённости в умах и нравах, которые покрыли X век преступлениями и позором. Истина верований и единство Церкви были расшатаны до основания, а духовная власть, распавшаяся и растерянная, не была в состоянии прекратить беспорядки, при которых чуть было не подняли вопрос о существовании самой Церкви.