Игуменья, дрожа от страха, уже готова была согласиться, но Ноемия не захотела следовать за синьорой; она объявила, что находится под непосредственным покровительством кардинала Фердинанда, который один только имеет право располагать ею, и угрожала пожаловаться ему на все притеснения, которым подвергалась в то время, когда она уже готова была согласиться на всё, что от неё требовали.
Синьора, несмотря на всю свою смелость, не решилась идти далее, не спросив предварительно совета у монсеньора Памфилио; тот, разумеется, посоветовал отказаться от этого опасного предприятия.
Между тем дочь Бен-Иакова, встревоженная этими частыми нападениями, очень хорошо понимала, что, находясь в плену, вдали от всякой помощи, она не всегда сможет противиться замыслам синьоры Нальди, коварство которой ей было хорошо известно.
Для этой новой борьбы девушке нужна была свобода; в свободе только могла она почерпнуть необходимые для неё силу и энергию. Оставшиеся у неё драгоценные вещи Ноемия разделила на две части: одной она хотела подкупить женщину, которая каждый день приносила ей пищу и которую она привлекла своей молодостью, красотой и щедростью; а другая назначалась для покрытия первых издержек.
План бегства был самый простой: стоило только достать одежду сестёр милосердия, и Ноемии и её спутнице легко будет, не возбуждая подозрений, скрыться в заранее приготовленное убежище. Частые службы Страстной недели благоприятствовали этому бегству. Всё совершилось по желанию молодой девушки; она поселилась в отдалённом квартале Рима у одной старой еврейки, и в этом убежище была скрыта от всех взоров.
Одна против всех угрожающих ей опасностей, молодая девушка не чувствовала в себе прежней силы для борьбы; её гордая голова невольно опускалась на грудь и слёзы навёртывались на глаза, когда она думала о тех, кого любила.
Но вот мысль о Паоло вернула её к действительности; сердце её забилось, и страстное желание узнать о судьбе юноши возбудило в Ноемии жизнь и энергию.
На другой день, взволнованная и потерянная, она вышла из дома с твёрдым намерением увидеть кардинала Фердинанда и потребовать от него разъяснений касательно Паоло.
Но Ноемия забыла, что в Страстную пятницу совершается папское служение; дворец молодого кардинала был наполнен монашеской челядью, и еврейка едва добилась ответа, что член святейшей коллегии уехал в собор Святого Петра.
Первым её движением было бежать туда и лично расспросить обо всем кардинала, но мысль об опасности подобного поступка остановила: за себя она ничего не боялась, но всё, что касалось нежно любимого человека, страшило её. В нескольких шагах от своего жилища она повстречала одну из тех многочисленных процессий, которые исхаживают Рим по всем направлениям. Ноемия хотела было проскользнуть мимо, но первые ряды шествия загородили дорогу, и она, чтобы не быть замеченной, стала на колени вместе со всеми.
Она рассеянно следила за медленно проходящей процессией, как вдруг глаза её остановились на молодом причетнике в церковном облачении, который шёл по левую руку от священника, при виде его она вскрикнула и упала без чувств.
Молодой человек обернулся, но, увлекаемый толпой, едва имел время поднять руки к небу, со взором, исполненным страшного отчаяния. Это был Паоло.
Ноемия, очнувшись после долгого обморока, увидела себя связанной и брошенной на солому в низкой тёмной сырой темнице.
Несмотря на все усилия, она не могла собраться с мыслями; всё путалось в её голове; она помнила только одно, и сердце её билось при этом воспоминании:
Паоло был жив и свободен! Она видела Паоло!
Но эта богатая одежда, эти украшения... значит, он причислен к Церкви?! Но ведь римская Церковь запрещает своим членам брак, установленный самим Богом между первым мужчиной и первой женщиной, значит, папский католический священник не мог стать её мужем.
У Ноемии сделался бред, после которого она почувствовала себя разбитой телом и душой.
Молодая еврейка не была жертвой, которую хотели ударить из-за угла, нет, падение её требовало огласки, для того чтобы устрашить её соотечественников и подчинить их Риму.
Её окружили усиленным вниманием, чтобы вести потом, как жертву, на всесожжение. Но враги обманулись в своём ожидании: Ноемия была уничтожена постигшим её несчастьем.
Это не обезоружило тех, кто стремился привести в исполнение свои планы, хотя бы даже это стоило жизни молодой девушке.
С тех пор как Ноемия пришла в себя, келью её посещал один только монах, которому поручено было обучать еврейку католической религии, но Ноемия, убедившись уже в его лицемерии, не слушала, что он говорил про церковь и веру, она думала только о том, как тяжела будет для неё жизнь без Паоло. Чтобы сблизиться с предметом своей любви, она готова была отречься от своего Бога, покинуть свою семью.