Тот задал мальчику несколько вопросов, на которые шестилетний ребёнок отвечал так толково, что достойный пастырь без малейшего колебания взял на себя заботы о нём, с тем, однако, условием, чтобы ему совершенно предоставили воспитание ребёнка. Отец Гаэтано, в восторге от дороги, открывавшейся его сыну, соглашался на всё.
На другой день синьора Джулия, сестра священника, смастерила ребёнку сутану, которую он носил довольно ловко. Когда Гаэтано появился в этой одежде в деревне, жители, знавшие виды родителей на него, прозвали его монсеньорчиком.
В первые годы, проведённые у своих воспитателей, ребёнок выучился читать, писать и считать, он занимался всегда один, руководясь советами доброго священника; достаточно было указать ему, где можно было чему научиться, и он тотчас же брался за книгу. Воспитание шло тихо и неутомительно, впрочем, иное было бы и не по силам для престарелого наставника.
Религию Гаэтано изучал постоянно как по Евангелию и Катехизису, так и в разговорах с пастырем, служившим ему живым примером благочестия и милосердия.
Латыни мальчик выучился по Требнику, который он читал потихоньку в то время, когда архиерей отдыхал, затем он принялся за толстую латинскую Библию, и успехи его были поистине изумительны, так усердно работал он, лишь бы потом можно было читать и понимать чудные рассказы из истории народа Божия.
В этот первый период своей жизни Гаэтано пользовался всеми возможными почестями. Он был служкой при обедне; позднее смотрел за церковью, в которой должность ризничего исполняла донна Джулия; потом, надев красный подрясник и стихарь, подавал крест и паникадило; он был гордостью всего причта и наконец открыл школу — великое благодеяние, до него казавшееся совершенно неосуществимым.
Детство Гаэтано протекло мирно и счастливо. Он вырос, окружённый самыми нежными заботами; возмужав физически и развившись нравственно, он составлял счастье своего воспитателя, его сестры и всей деревни, которая его обожала. Все восхищались его прекрасными качествами и манерами, и матери ставили его в пример своим детям.
Многие говорили, что присутствие Гаэтано приносит счастье в их полевых работах; этот ребёнок был всеобщим любимцем. Старик-священник, вполне убеждённый, что образовал Гаэтано, приближавшегося к юношескому возрасту, предсказывал, что он будет одним из светил церкви.
Восемнадцати лет он отправился в Рим сдавать экзамены по богословскому факультету в римской коллегии, которая тогда находилась, да и теперь ещё находится, в руках иезуитов.
Кроме Требника и толстой латинской Библии, Гаэтано прочёл только О подражании Христу, но он читал это чудное произведение под покровом неба, и сама природа открывала ему тайны мироздания и его собственной души. Под этим-то священным влиянием Гаэтано начал со всем пылом юного сердца и с твёрдой верой своё знакомство с окружающим миром. Он чрезвычайно боялся, что профессора найдут его познания недостаточными для занятий высшими науками, которые должны были привести его к священничеству; с величайшей робостью ждал он приближения страшных экзаменов. Подходя к Риму, он молил Бога поддержать и просветить его разум, обещая быть верным и преданным пастырем.
Гаэтано был провозглашён самым сведущим из всех воспитанников, сдававших экзамен в одно время с ним.
Здание римской коллегии значительно и обширно. Гаэтано, привыкший к деревенскому уединению, не без страха увидел себя окружённым тысячею с лишком студентов, подобно ему искавших просвещения. Почти всё преподавание римской коллегии ограничивается богословием; это главная, преобладающая мысль образования, но иезуиты с присущей им ловкостью примешали к этой кафедре классы физики, химии, математики, еврейского и греческого языков.
Римская коллегия имеет право выдавать дипломы доктора богословия и философии, а следовательно, и предшествующие этому степени.
Нет училища, где бы наставники пользовались большим влиянием на нравственный мир учеников, чем иезуитская коллегия в Риме.
Это влияние сохраняется над ними и в те годы, когда юношеством овладевают порывы страстей.
Во время политических волнений в Италии в 1831 году, бывших отголоском Французской революции 1830 года, все университеты, даже сама sapienza вынуждены были приостановить занятия, и одна только римская коллегия продолжала свои лекции — так сильно было влияние иезуитов на молодые умы студентов. В их руках молодёжь была всегда, в зависимости от их желания, то орудием приобретения или уничтожения, то волнения или усмирения.