- А если я откажусь?
- Слушай меня внимательно! Перевожу разговор в деловое русло. Через три дня в субботу к тебе заедет мой человек и ты ему предоставишь первую главу своей писанины. Если этого не сделаешь, то завершать роман будешь на больничной койке с переломанными ногами.
- Но три дня недостаточно для написания целой главы.
- Хорошо, в знак уважения даю пять суток. Если тебе мало материала, то припомню ещё с десяток интересных историй и мой человек дополнительно подвезет кассеты. И не фордыбачь больше! Мне и без тебя заморочек хватает.
Звучащие в трубке гудки, казалось просверливают ухо и тонкими иголками вонзаются в сердце, поселяя в нем страх. Медленно положив трубку. Волин некоторое время сидел неподвижно: "До чего же мы слабы и уязвимы. Живет человек, навроде меня, считает себя порядочным и вполне благополучным. И вдруг появляется некто и возникает дилемма: поступить по-свински или сохранить честное имя, пренебрегая опасностью. И сразу ясно: ты честен только потому, что обстоятельства не ставили тебя на край пропасти. А может быть накропать эту ерунду, в которую все равно никто не поверит? Вреда особого не будет, а на полученные деньги смогу издать, наконец, свою книгу. Так что же мне делать?"
Волин вопрошающе ещё раз окинул взглядом вытканное серебряными блестками черное одеяло поднебесья. Но звезды свысока отстранено смотрели на него с холодной пренебрежительностью, словно он уже окончательно принял позорное решение.
Волин взглянул на часы: толстая стрелка неумолимо подкрадывалась к цифре 12. Из соседней комнаты доносилось мирное похрапывание давно уснувшей жены. И, стремясь поскорее избавиться от мучительных сомнений, Волин, выпив две таблетки снотворного, прилег на диван. И тут же с облегчением почувствовал как неудержимо проваливается в спасательное забытье, позволяющее отрешиться от тревожащих его душу сомнений.
Пробуждение было внезапным от разрывающей тишину телефонной трели. В голосе редактора слышались виноватые нотки: Собирайся, Илья, в путь-дорогу. Заболел Куликов. Тебе придется вместо него лететь в Сочи. Там поймали последнего из банды Тихона. Ты помнишь очерк, наделавший шума пару месяцев назад. Мы обещали продолжить тему. Так что нужен свежий материал. Гостиница в Сочи тебе заказана. Билеты на самолет и командировочные уже готовы, возьмешь их у секретаря. Вылетаешь завтра утром. . Редактор ещё продолжал что-то говорить, но Волин его не слушал: "Мне повезло. По-крайней мере это позволит отложить решение вопроса о жизнеописании уголовника Дыма. А если обратиться за помощью к Кондратову? Нет, это глупо: не даст же он мне пожизненную охрану".
По-своему истолковав молчание Волина, редактор забеспокоился:
- Эй, Илья, куда ты пропал? Чего молчишь? Там в Сочи за трое суток управишься. Задание легкое. Другой рад бы был в разгар лета к морю за счет редакции слетать.
- Хорошо, сейчас я соберусь и заеду за билетами.
- Это иной разговор. Тогда увидимся, я буду ждать.
В комнату вошла заспанная жена, на ходу застегивая поясок старого выцветшего ситцевого халатика:
- Что случилось?
- Звонил редактор. Срочно вылетаю в командировку вместо заболевшего Куликова.
- Когда?
- Да прямо сейчас. Собери мне в дорогу сумку, пока я умоюсь и позавтракаю.
Жена поспешила на кухню. А Волин довольно подмигнул своему отражению в зеркале: "Ай да Волин, ай да сукин сын! Быстро сообразил, как использовать внезапную командировку для долгожданного любовного свидания с Верой. Мне уже давно пора переходить от слов к делу. Для Веры будет приятным сюрпризом, когда я пренебрегая семейным скандалом останусь с ней на ночь. Женщины ценят такое самопожертвование любовника".
Ольга принесла собранную в дорогу спортивную сумку:
- Вот возьми. Я тут тебе кипятильник положила и бутерброды приготовила. Кстати, и плавки не забыла, если выберешь время поваляться на пляже. Смотри там не забалуйся. Сам знаешь: седина в бороду - бес в ребро.
- Да что ты все какие-то глупости выдумываешь? Тебе везде мои любовницы мерещатся. Даже не думай.
И Волин торопливо чмокнул жену в щеку. Ольга небрежно отмахнулась: Знаю я тебя - тихоню. Ладно, ступай, а то на самом деле опоздаешь.
Волин торопливо направился к выходу. Ему предстояло заехать в редакцию за документами и затем дозвониться до Веры и назначить свидание. Одна мысль о предстоящей близости с так сильно притягивающей его к себе женщиной, заставляла сильно биться сердце: "Надо же! Я уже не думал, что смогу влюбиться как в юности и трепетать в предвкушении первого свидания с предметом своей страсти. За одно это я должен быть благодарен Вере. Сама судьба послала её мне в момент неудач и творческого кризиса".
Об оставшейся дома жене, расхаживающей по комнатам в старом заштопанном халате, он старался не думать.
х х х - Ты все видел, Себ. Мы с литератором действуем пока синхронно, завершив одновременно подготовительные этапы. И сегодня, идя на решающий штурм девицы и приступая к написанию лживого и лицемерного повествования про "благородного" бандита, он окажется намертво схваченным стальными челюстями приготовленного для него капкана.
- Если все так просто, то зачем наш сегодняшний визит к нему?
- Победа должна быть полной. Мы обязаны раскрыть ему глаза. Пусть, сочиняя отвратительную, дурно пахнущую литературную стряпню, избавится от последних иллюзий. Я хочу лишить его даже жалких самооправданий на Высшем Суде. Чтобы никто не смог сказать: "Прости его, ибо он не ведал, что творил".
- Тогда поспешим. Мне не терпится принять участие в умной беседе.
- Не горячись. В вечернем спектакле нельзя допустить и малейшего сбоя. Все надо продумать и тщательно выверить. Кстати, ты уже продумал свой внешний вид для раута?
- Да, конечно, Прошу проследить за тонким ходом моих мыслей. Литератор любит зверюшек. Больше всего его радует вид божьих коровок, лошадей и собак. И завоевывая его доверие я приму вид небывалого существа, сочетающего черты всех этих животных. Ему будет приятно.
Анатас представил себе Себа в новом обличьи и еле сдержался от улыбки. "Большей глупости я не слышал. Но возражать не буду. Это будет даже забавно".
И одобрительно кивнув, примирительно заметил:
- Ну что ж, поступай как знаешь. Тебе виднее.
х х
Стараясь скрыть свое волнение, Волин был неестественно говорлив. Но занятая своими мыслями Вера отвечала невпопад. "Интересно, о чем она думает? Колеблется, идти ли ей до конца в наших отношениях? Нет, пожалуй, этот вопрос она давно уже для себя решила. Мне пора начинать действовать. Но бесконечно беседуя о литературе, трудно быстро переключиться на другие темы".
И словно прочитав его мысли, Вера легко и непринужденно предложила: Слушай, Илья, в институте меня всегда волновала тема литературных шаблонов. Возьмем, к примеру, первое свидание влюбленных. Писатели уже тысячи раз помещали их в интерьер с красиво накрытым столом, тихой музыкой и нервно колеблющимся пламенем свечей. Интересно, такая обстановка действительно действует на психологию женщины, побуждая к необузданным поступкам? Мне всегда хотелось это проверить на практике.
И включаясь в придуманную Верой игру, Волин согласился:
- Ну а почему бы нам не попробовать?
- Тогда помогай! У меня давно все приготовлено: и свечи, и вино, и кассета с любимыми мной мелодиями.
Накрывая вместе с хозяйкой стол, Волин восхищенно думал: "До чего же Вера хитро повернула. Мне только остается воспользоваться благоприятным моментом".
За окном внезапно пророкотал гром. И литератор в радостном возбуждении подумал: "Это хорошо. Гроза только подчеркнет романтический уют нашего званного ужина".
Сильный порыв ветра заставил распахнутые створки окна затрепетать словно крылья бабочки, испуганной надвигающейся тенью низко пролетающей хищной птицы. И тут же холодные струи дождя с яростью обрушились на подоконник, обильно поливая паркет крупными брызгами. Волин и Вера одновременно бросились к окну и принялись закрывать створки, упрямо сопротивляющиеся ураганным порывом ветра. Наконец, им удалось общими усилиями прикрыть окно и защелкнуть шпингалет. Сразу потемнело: казалось, воцарившийся снаружи мрак проник сквозь стекло и заполнил все пространство комнаты.