По словам дракона, он должен был сопровождать священнослужителя в рискованном путешествии, оберегать его от опасностей и невзгод в бескрайних пустынях. Когда они миновали заставу Янгуань, впереди расстилалась уже ровная и спокойная дорога с удобными гостиницами и постоялыми дворами. Поэтому дракон в соответствии со своей миссией обязан вернуться обратно, чтобы сопровождать другого монаха, который через какое-то время отправится за буддийскими сутрами в Индию.
Кумараджива горько заплакал и никак не хотел расставаться со своим преданным помощником, неизменно удерживая его за хвост. Все увещевания и мольбы были напрасными, прощание затягивалось. Вдруг лошадь сильно заржала, на небе засверкали молнии и ударили сильные раскаты грома. Огненный шар метнулся от стойла в западном направлении, оставляя за собой эхо неистового ржания и оглушающего стука копыт, а бедное животное бездыханным рухнуло на землю. Потрясенный увиденным монах тщательно исполнил погребальный обряд и вместе со служителями близлежащего храма принял участие в возведении пагоды в память о четвероногом друге.
В дальнейшем ее неоднократно перестраивали, и сейчас она сохраняет архитектурный стиль эпохи Мин. Колокольчики, расположенные в ее верхней части, при усиливающемся ветре начинают мелодично звенеть. В такие минуты местные жители между собой говорят, что это звуки трогательного расставания.
В июне 2001 г. посмотреть на пагоду Белой лошади со стороны можно было за 13 юаней (более полутора долларов), хотя не так давно посещение данного объекта ничего не стоило. Возможно, отчасти и по этой причине мы не встретили поблизости туристов. Покупать входные билеты для того, чтобы удовлетворить странные прихоти устроителей, совершенно не хотелось, но и уезжать с пустыми руками в превосходный день с потрясающе голубым небом было бы непростительной ошибкой.
Сдав на хранение велосипеды, мы решительно двинулись в сторону огородов, аккуратно ступая по протоптанным их хозяевами дорожкам, и спустя 200–300 метров вышли к пагоде с противоположной стороны. Прозрачная тишина, наэлектризованный воздух, изумрудная зелень и абсолютное безлюдье сделали фотографии очень эффектными и придали им неповторимый шарм.
Кумараджива оказался в Дуньхуане между 384 и 385 гг., т. е. в возрасте порядка 40 лет. Большую часть жизни до этого он провел в Цюцы (Куча) (совр. Синьцзян-Уйгурский автономный район). Расположенный между южными отрогами Тянь-Шаня и северной оконечностью пустыни Такла-Макан оазис был важным пунктом на северном маршруте Шелкового пути. Буддизм проник сюда еще в I в. н. э., а в III в. здесь уже существовал крупный центр «западной» религии.
Многие монахи-миссионеры отправлялись из Кучи в центральные районы Китая со своими проповедями и мировоззрением. В исторической хронике династии Цзинь (265–420 гг.) говорится о том, что в городе Куча, который находится в 8 280 ли (4 140 километров) от Лояна, сооружено более тысячи буддийских пагод, а постройки дворца правителя настолько великолепны, словно это «приют божественного бытия».
Другой особенностью Кучи было музыкальное творчество талантливого народа. Местные музыканты и танцоры оказали сильное влияние на культуру Танской эпохи, привнеся удивительный колорит фольклорных мотивов.
Имена многих из них стали известны благодаря восторженным отзывам современников. Во время путешествия за буддийскими текстами Сюаньцзан прожил тут больше месяца. В своих заметках он писал, что деревянные духовые и струнные инструменты в Куче, также как и музыка с танцами, затмили все виденное им в других государствах.
Родиной предков Кумарадживы была Индия, где из поколения в поколение они занимали пост государственного министра. Его отец, согласно свидетельствам китайского историографа, отличался умом, высокой нравственностью и душевной чистотой. Он, как уже говорилось ранее, не пожелал следовать традиции и выполнять административные функции, пренебрег жизненной суетой и стал странствующим монахом. Правитель Кучи прослышал о нем и пригласил в качестве «духовного наставника государства». Вскоре последний женился на младшей сестре правителя и у них родился сын.
Когда Кумараджива был в утробе матери, последняя почувствовала, что ее «разумение возросло вдвое против прежнего». В частности, она вдруг овладела санскритом — древнеиндийским литературным языком. С рождением сына познания в языке были утрачены. В возрасте семи лет Кумараджива вместе с матерью отправился в монастырь, где проявил свои незаурядные способности, заучивая наизусть многочисленные тексты и вникая в глубинный смысл «священного писания». Его душевные качества были безупречными, а таланты и ученость не знали себе равных. Во всех разделах Трипитаки (буддийский канон) не было ничего, что бы он не постиг.