Конни сдалась. Пусть он и дальше дуется себе на здоровье. Она ни в чем не виновата, просто он глупо себя ведет.
Когда она погрузилась в обиженное молчание, Кол начал понимать, что сейчас у него есть прекрасная возможность извиниться: без свидетелей, не ища оправданий, а объяснение можно отложить на потом. Почему же это сразу до него не дошло?
— Конни… — начал он.
— Что? — отрезала она.
— Знаешь, вся эта ерунда, что случилась на прошлой неделе…
— Какая ерунда? — спросила Конни, не собираясь упрощать ему задачу.
— Ну, то, что я сказал тебе в прошлое воскресенье…
— И что?
И тут у Конни зазвонил телефон. Она щелчком раскрыла его и приняла звонок. Кол в раздражении ждал, пока она напряженно слушала, что говорит ей звонящий, и лицо ее становилось все более обеспокоенным.
— Да ты что! — воскликнула она. — Ни в коем случае!
Кол гадал, что могло случиться и почему она так разволновалась, и сразу вспомнил о Каллерво.
— Конечно, я забегу, как только доберусь до дома.
Она закончила разговор.
— В чем дело?
— Это Джейн, — сердито сказала она, пряча телефон обратно в карман куртки. — Мистер Квик выгнал с работы ее отца.
— Как? — тупо переспросил Кол. По крайней мере, это не так страшно, подумал он. — За что?
— Из-за нас, конечно! — огрызнулась она. — Ты, может быть, не заметил, но Джейн ужасно тревожилась с тех самых пор, как мы посетили офис «Аксойла». У ее отца возникли неприятности из-за того, что мы впутали в дела компании журналистов и прессу. — Она швыряла в него словами, пытаясь найти выход собственному чувству вины и выплескивая так свою ярость.
— Это чушь, они не могут уволить его просто из-за нас!
— Разумеется, мистер Квик обставил это по-другому, — гневно сказала Конни. — Он просто заявил, что контракт мистера Бенедикта не будет продлен в следующем году. И дал очень ясно понять, что не потерпит шпионов внутри компании.
— Но мистер Бенедикт ничего нам не рассказывал!
— Мы это знаем, Джейн и ее отец это знают, но для мистера Квика это не имеет никакого значения. Таким способом он решил наказать нас за то, что мы подняли шумиху вокруг этой истории с О’Ниллом… несчастный случай!
— Едва ли это был несчастный случай, Конни. Убийство, совершенное кровожадными сиренами, ты хотела сказать, — безжалостно заметил Кол.
Его тон уязвил Конни.
— Ты просто не понимаешь их. Для них это не убийство. Они просто так живут.
— Ты их защищаешь? — воскликнул он, не веря своим ушам.
— Нет, — ей стало очень неловко, — но я понимаю, почему они так себя ведут.
— Омерзительные твари, — пробормотал Кол. — Не думаю, что им позволят и дальше оставаться в Стогах, если они будут творить такое.
— А, ты у нас теперь решаешь — где и как им теперь жить, да? — Глаза Конни сверкали от бешенства. Она чувствовала прилив ярости, как будто в венах у нее закипала кровь сирен.
Кол понял, что его попытка извиниться провалилась и он зашел куда-то совершенно не туда. Но теперь он больше не чувствовал необходимости в извинениях, раз она так уперлась в отношении сирен.
Отрывистые гудки в конце тропинки и тарахтение «Ситроена» возвестили о прибытии Эвелины.
— Мы можем что-нибудь сделать, чтобы помочь… помочь Джейн, я имею в виду? — хмуро спросил Кол, придержав Конни за руку, прежде чем она побежала к машине.
— Как будто тебе не все равно! — сказала она, вырываясь. — Думаю, мы уже достаточно навредили.
Она понеслась прочь от крыльца, заслоняясь от дождя, оставив его размышлять над собственной ролью в развитии событий. Ошеломленный тем, что Конни вдруг набросилась на него, как разъяренная медведица, он медленно побрел к машине, не обращая внимания на ливень, который превратил дорожку в грязевой поток. Присутствие среди них универсала принесло больше сложностей, чем он мог себе представить, когда впервые услышал эту новость.
В следующую субботу на ферме Мастерсонов Конни ждал доктор Брок, широко зевая на слабом утреннем солнышке.
— Извини, моя дорогая, — сказал он, подавляя зевоту, — но у нас, всадников драконов, странный распорядок дня. Мы с Арго только что вернулись из дозора.
— Из дозора?
— Охотились за Каллерво. Готовились к наступлению зимних штормов.
— Ой!
Ее сердце заколотилось, когда она вспомнила намеки своей тети на гибель двоюродного деда и дикую страсть сирен к причинению смерти и разрушений. Она вспомнила о пропавших людях — первых жертвах этой новой войны между человеческим и мифическим миром.