Коростелев к сержанту Прохорову относился с явным уважением, не только потому что его знания в области геодезии были того достойны, но и потому что у сержанта с подчиненными ему солдатами не было никаких зримых иерархических построений. Совместная служба, совместная действия. Никаких грубых окриков, обзываний для укрепления собственного авторитета, никаких жестких требований к рядовым в его расчете.
Лицо прапорщика бронзового отлива, изрезанное морщинами, то ли от пронизывающих ветров на стартовом комплексе, то ли еще от каких факторов, расплылось в улыбке, когда сослуживцы, закончив проверку геодезической системы, подошли к костру. В отношениях с пьянством Авдеенко замечен не был, по понедельникам после выходных от него никогда не несло перегаром, в выходах с другими прапорщиками после службы «на пенек» – принятом способе отметить памятную дату или служебную отметку – не участвовал, но печать раннего старения была составной частью его облика. В панибратском общении ему скорее приклеивалось «старик», чем «отец».
– Ну что бог послал! – показал прапорщик рукой на вареные яйца, черный хлеб с маслом, полученные в дивизионной столовой, и домашние пирожки, приготовленные его женой. Набросились на еду с нагулянным аппетитом, получая особое удовольствие от поджаренных на костре хлебных ломтей, сдобренных растекающимся на глазах маслом. По мере гашения голода завязалась беседа.
– Вот у нас в ангаре стоят две ракеты, соответственно, к ним, наверное, у головастиков хранится две головных части. В случае войны мы отстреляем эти две ракеты, а дальше что делать будем? – спросил сержант, обращаясь к лейтенанту.
– Вопрос справедливый, но в программе подготовке батареи я не видел никаких тем, относящихся к этому периоду после пуска ракет, – поддержал его рассуждения Коростелев, пересылая вопрос прапорщику. Ему тоже ничего не было известно об использовании персонала ракетных войск после выполнения прямого боевого задания, никто ничего об этом не говорил, и никто не ставил задач по самоподготовке и соответствующему обучению служащих вмененного ему отделения.
– Но это же неправильно – нас должны к чему-то готовить! – продолжал настаивать Прохоров, поблескивая широко расставленными глазами на умном лице, ну как отличник на практическом занятии в институте пристает к руководителю с осенившей его идеей. –Всем понятно, что ракета – оружие первого удара, война на этом не закончится и дальше будет продолжаться, нас должны куда-то использовать.
– Это вот, там куст разросся – срубить его надо под корень, чтобы не мешал тебе в работе, зимой снегом привалит, точно ветки лягут на пути геодезического хода, – включился в разговор Авдеенко, неопределенно махнув рукой в сторону леса. – А начальство разберется, что с тобой делать после того, как ракета накроет цель.
– Ну мы должны представлять, к чему готовиться. Вот я уйду на дембель, а если война – куда меня призовут? – пояснил сержант, понимая, что должен у командования быть план мобилизации, по которому и ракетчику запаса должна быть предусмотрена какая-то четкая задача. Рядовые Бессонов и Овчинников выжидательно поглядывали на лейтенанта и прапорщика, разговор им был тоже интересен. Солдатам подчиненного Коростелеву отделения понравилось заводить с ним околополитические разговоры с того момента, когда на политзанятии на вопрос, почему блок НАТО все время растет – вот только что Греция вернулась, а Испания вступила в него, а Варшавский договор, потеряв Албанию, остается замороженным по составу, он дал понятное всем разъяснение: неуверенные в себе люди тоже стремятся присоединиться к какой-то кажущейся им сильной группировке, объединение шестнадцати стран для многих кажется мощнее объединения семи стран, поэтому и принимаются такие решения. Им было неведомо, что столь доступное и простое заключение Коростелев не сам сделал, а заимствовал у Княжнина, который всегда кроме классовой сплоченности и идеологической обоснованности мог видеть простые для понимания причинно-следственные связи.
– В рамках расчистки территории запасного старта, это вот, займись вырубкой кустов и по ходу установщика,– жестко сжав губы твердо указал прапорщик. Часто используемая им вставка «это вот» в солдатском обиходе переросла в кличку «Этавот», которой солдаты называли за глаза Авдеенко. – Даже одна достигшая цели ракета оправдает всю твою подготовку.