Дибунов поднялся со стула, ладно влитый в рубашку с широко расставленными погонами. Это было завершение разговора. Лейтенанты молчали, подавленные и уязвленные. Им четко сказали, что от них ждут рвения в получении высоких конечных результатов, а вот делать это ну совсем не хотелось. По-легкому проскочить двухлетний период службы не получалось, им продемонстрировали готовность применить высокую требовательность для достижения безукоризненного и безусловного исполнения своих обязанностей и поставленных задач. Из желаний осталось только одно – поскорее вырваться из поля зрения требовательного командира. С ускорением вышли из класса, как только получили на то разрешение. Оказавшись вне штабного здания, без пригляда старших по службе, Кириенко высказал свое недовольство поступком Коростелева:
– Ну ты выскочка! Кто тебя просил выпирать себя в готовности к зачету? Мог бы скромно подыграть остальным и сказать, что тебе требуется время для самоподготовки, а не выделяться в лучшую сторону, как сказал бы кадровый военный, – рьяно принялся он наставлять сослуживца.
– Не мешай, Сережа, – неожиданно Коростелеву поддержку оказал Княжнин, сглаживая противоречия. – Если человек находит в служебном рвении свое развитие и готов идти на жертвы – все во благо.
– Кому во благо? Мне эта подготовка к зачету под контролем старших товарищей все текущие планы ломает. А в батарее теперь с меня не слезут, пока допуск не получу. – Кириенко был похож на рассерженную птицу, готовую выбросить крепкий клюв в любом направлении. – Я так понимаю, что даже после сдачи на допуск к несению службы начальником боевого расчета батареи, нас все равно будут привлекать на дежурство помощниками в девятку, потому что помощников тоже не хватает! Из-за его рвения нам только нагрузку увеличат!
– Тоже верно! – громко рассмеялся Княжнин. – Если двухгодичник не переходит в кадровую службу, то за его два года нужно задействовать во всех стратегических и тактических направлениях. С полной выкладкой, с подчинением личных интересов требованиям командования. В политорганах это обзывается проявлением гражданского долга и патриотизма. Похоже, они считают, что гражданский долг и патриотизм можно проявлять только под их просвещенным надзором так, что от скуки скулы сводит.
Алексей довольно точно описал служебную ситуацию двухгодичников, и сослуживцы стихли, обходя острые углы. Все же удобнее скрыться за ширмой, чем открыто признаваться, чем ты живешь и какие у тебя интересы.
7
C точки зрения двухгодичников, счастливее расклада службы, чем у помощника начальника штаба дивизиона, было трудно представить: главная задача – бумажную работу содержать завершенной, выглядеть подтянуто, форму иметь опрятную, а сапоги или ботинки – в зависимости от выполняемого по графику функционала – начищенными, ну и раз в две недели выходить на дежурство старшим дежурного расчета дивизиона. В солдатских казармах делать было совсем нечего – не помощника это дело. Ну если есть желание, то можно вмешаться в развивающуюся на твоих глазах неуставную ситуацию или напомнить первому попавшемуся солдату, что отдавать честь проходящему офицеру нужно с молодцеватым видом. Обычно помощник проводил время в служебном кабинете в штабном здании, а освободившись – с удовольствием присоединялся расписать преферансную пульку, невинная игра на интерес легко убивала время, переходы от офицерского общежития в штаб или к командному пункту и обратно обращались в неторопливые прогулки. От такого распорядка фигура капитана Левко дышала здоровьем, лицо было симпатично свежим, а щеки отсвечивали детским румянцем, нагулянным на свежем воздухе.
Двухгодичники любили выходить на дежурство вместе с ним, тихий, спокойный и в то же время уверенный голос капитана располагал к себе, в манере говорить не было никаких повелительных интонаций, никаких властных ноток. Более того, в дежурном командном пункте у него находилось время не только на исполнение необходимых записей в журнале, наблюдение за сигнальными лампами на пультах, ответы на телефонные звонки, назначение и изменение пароля для прохода в дежурную зону, но и на разговоры с лейтенантом-помощником, игру в шахматы, просмотр телепередач. Имелась у капитана небольшая слабость, казавшаяся двухгодичникам милой и симпатичной. Когда обстановка была спокойной, после короткого уединения за занавеской справа от входа в командный пункт он подчищал бархоткой свою обувь, придирчиво изучал свою форму в зеркале, всегда тщательно выглаженную с ровными пластинками погон, и выглядел он так, как будто только что вышел из бани, с ясным добрым взглядом и четкими движениями, а запах коньяка проступал только тогда, когда он укладывался на кушетку «ввести в заблуждение противника». В ночную смену время отдыха между начальником дежурной смены и его помощником обычно делилось пополам, но за старшим по званию и возрасту закреплялось право «первого прикладывания».