Виктор ощутил приступ скуки – трудно говорить о том, что отдавало лицемерием, чванливой самоуверенностью, верхоглядством, такой жанр натужного разговора чрезмерно утомлял без специальной тренировки. В поисках хоть какого-то смысла в текущем моменте он стал смотреть по сторонам.
– Я училище закончил с золотой медалью и имею понимание о главном и второстепенном. Карьеру делают энергичные люди, не затянутые рутиной в серую повседневность. Если считать казарму своим домом, рассчитывать на рост не приходится. На каждый переход на новый уровень отпускается совсем немного времени. Решающее значение играют удача, наглость и дерзость. И мне нужно, чтобы ты мне в этом помог. Выводим батарею в отличные – это откроет новые возможности.
На сухощавом лице капитана с большими льдисто-голубыми глазами не отражалось никаких других эмоций, кроме честного напора носителя прямодушного характера с правильными убеждениями. Построение карьеры – это наперегонки со временем: своевременно занять соответствующую должность, на ее базе – повышение в звании, и снова – переход на более высокую должностную позицию, чтобы гарантировать увеличение количества звезд или просветов на погонах. При этом стараться, чтобы не было проколов, ибо они оставляют шлейф во всей профессиональной службе и всплывают в памяти штабистов и командиров в самый неподходящий момент. Туркину понятны правила служебной игры, и в ее благополучном развитии нужны пасующие ассистенты. Коростелеву хотелось быстрее закончить этот ненужный разговор.
– Если бы ты думал о своей карьере, у тебя имеются очень серьезные возможности. У нас в батарее свободна должность заместителя командира, начальник стартового отделения является главным претендентом для такой позиции, но для этого нужно быть кадровым офицером. Измени свой подход, напиши рапорт! Если ты играешь в команде, команда на тебя тоже будет пасовать. Прежде всего надо думать о службе, а потом о себе. Подумай!
Капитан изрек известную истину: двухгодичника воспринимали в армии негативно только до написания им заявления о переходе на кадровую службу. Все! Декларации о желании вступить в другую касту вполне достаточно, предшествующий период сразу объявлялся глубоким заблуждением под чуждым влиянием, служба начиналась с чистого листа.
– Я подумаю, – сдержанно пообещал Коростелев, надеясь закончить разбор полетов за его отказ участвовать в шмоне солдатского добра. – Но в обысках участвовать не буду!
– Тот, кто отстраняется от неприглядных сторон жизни, но не противодействует их проявлению, называется чистоплюем. И в грубой солдатской среде такой подход также восхищения не вызывает. Можешь сам не рыться в чужих вещах, достаточно присутствовать при этом типа понятого, руки останутся чистыми. И я при этом не потеряю авторитет, – миролюбиво заключил комбат. – Ты вспылил, почувствовав неуважение к тебе, но при этом продемонстрировал неуважение ко мне. Мне нужен баланс уважения друг к другу. Договорились? Пойдем что ли?
Рядом с парадной военной службой, опирающейся на уставы, славную историю и традиции, для которой гражданских инженеров призвали на два года, перед лейтенантом открывалась другая ее версия – приспособленческая, двуличная, лживая и уверенная в своем предназначении для удачной карьеры. Коростелев скрипнул стулом, вставая из-за стола, и направился к выходу. Туркин обогнал его и в гулком коридоре приказал открыть каптерку. Лейтенант, терпеливо скучая, наблюдал за проверкой обмундирования и вещей личного состава командиром батареи. Времени ушло много, результата, значимого для целей мероприятия, не было. Из ранее услышанного от комбата для себя Коростелев сделал предположение, что, если бы какая порочная жидкость и была бы обнаружена, из высших соображений разбор происшествия ограничился бы только стенами батареи, передачу информации на более высокий уровень они не предусматривали. Ведь это везение по жизни: думать о службе – значит думать о себе. Подчиненный тебе личный состав – это арматура и кирпичи, закладываемые в фундамент карьеры, никаких душевных вибраций при использовании живого материала в этом процессе быть не должно, если надо, нужно стрелять. Хороший кадровый офицер – как правильно запрограммированная компьютерная машина с набором функций, определяемых уставом службы, регламентом по подготовке ракеты к пуску, инструкцией по обучению персонала. Желания и интересы людей тебе интересны ровно на столько, на сколько их можно использовать и превратить в камушек фундамента твоего роста. И все бы хорошо, но ни доверия, ни уважения все это не вызывает. Наверное, комбат был достаточно умным, чтобы признать, что, мобилизуя на службу кого-то, армия получает человека-функцию, но не овладевает его достоинством, поэтому и предложил компромиссный вариант присутствия Коростелева в каптерке без участия в проверке солдатского имущества. Казенное уважение было продемонстрировано, уязвленное самолюбие удовлетворено.