– Смысл нашей службы – готовность и еще раз готовность, основу которой составляет тесная увязка боевой подготовки, высокой дисциплины и неукоснительного соблюдения требований устава. Тысячи военнослужащих соответствуют этим высоким требованиям. А эта блудная девица подрывает их и выполняет задание штаба НАТО по нанесению ущерба государству и ее Вооруженным Силам, используя кучку негодяев в форме. С нарушителями дисциплины, соблазненными этой распутницей и забывших о своей ответственности, мы разберемся. Куда страшнее последствия разврата с ней! Весь дивизион может быть заражен какой-то постыдной болезнью через посуду, одежду, постельное белье, контакты – я даже это дурное название стесняюсь произнести перед строем, – солдаты гулко заржали в ответ на это признание офицера в поисках морального негодования, лица их светились радостным любопытством, которое всегда сопутствует происшествиям в толпе. Строй колыхнулся смехом, негромкими выкриками и бранью, никакой жалости и сочувствия к жертве ночных событий. Это походило на настоящую травлю. А ведь среди них стояли те, кто ночью не упустил возможности. Чисто геенна огненная с выжиганием всего живого! Сохранять невозмутимое лицо, отводя в сторону глаза, в этой обстановке лжи и лицемерия было выше сил опозоренной девушки. Она не выдержала этого бесстыдства и прокричала с отчаянной беспомощностью:
– Оскорбляя меня, чище не станете. Лучше за собой следите, придурки.
Абсолютно нормальная защитная реакция, потому что человеку проще отводить от себя внимание, чтобы не заплакать. Вся ее маленькая, нелепая и глупая жизнь, которую она надеялась поменять легким движением, стала еще жестче и гаже. Ни в чем не было смысла. В ней самой не было. Все смешалось в общую удушливую бессмысленность. Она с жестким выражением лица упорно смотрела в сторону, чтобы никого не видеть и не принимать на себя всю подготовленную для нее муку. Скандал при таком стечении народа нужно как-то пережить. Плечи беспомощно и надорвано повисли, лицо выражало тоскливое безразличие. «Народу много – а кругом пустота…»
Майор Северов воспользовался ее реакцией для нагнетания потока обвинений и ругательств с целью мобилизации личного состава на осуждение легкомысленных поступков сослуживцев и разгульной девицы. Коростелеву его даже стало жалко в этой дурной роли, с элементами площадного театра и партийно-комсомольского собрания: нужно что-то говорить, удерживая внимание строя, об этой грязной истории, но о морали кричать не принято, крик шокирует и прошибает, нравственность так не прививают. Да и вдохновения для авральной воспитательной работы в этой жалкой фигурке, испуганной ночным содержанием в карауле и травлей перед строем, было немного.
После построения все разошлись по своим насущным делам, под грузом рутинных дел забывая о происшествии. Задержанную девчонку в сопровождении наряда отправили в медпункт на осмотр. Настя выставила солдат на улицу, спросила осматриваемую:
– В туалет хочешь? – после пережитого реакция девчонки была заторможенная, лишь через несколько секунд последовал подтверждающий качок головой. Настя указала дверь и оставила на некоторое время девушку без присмотра – из тесного туалета с меленьким окном выйти можно только через дверь.
В первый раз в ходе всей передряги кто-то проявил заботу о ней. Оставшись с глазу на глаз с располагавшей к себе женщиной, Оля прониклась доверием к Насте, послушно отвечала на ее вопросы, позволяла делать все, что угодно: осмотреть все ее тело, взять какие-то мазки на анализ. И наконец жалостливо всхлипывая и изображая доверие на веснушчатом лице попросила:
– Помоги мне отсюда выбраться…
– Расскажи, что случилось, и я подумаю, как тебе помочь.
Так Настя узнала все подробности происшествия не под протокол и дополнила своим пониманием обстоятельств, изложенных вместе с глубокими вздохами, слезами и рыданиями. Она сочувствовала девчонке, обманутой парнем, на которого так рассчитывала.
Как и многие деревенские подруги, Ольга выходила за околицу к лесной поляне, куда иногда по вечерам солдаты-ракетчики вырывались в самоволку. Когда такая традиция ночных встреч сложилась, никто не помнил, но поляна была хорошо «притоптана», ее посещали и сельские торговцы самогоном, и скучающие от обыденности девушки, и мающиеся сердцем солдаты. Сложившийся кодекс чести коротких взаимоотношений устраивал обе стороны, и собравшиеся у костра не замечали, если кто-то отходил парой, словно жених и невеста, и продолжали лузгать семечки. Народная молва хранила предание о паре-тройке семейных пар, выросших из случайных знакомств за околицей. Однажды появился красивый новичок, хотя и по его поведению, и по отношению к нему других самовольщиков было понятно, что служил в дивизионе давно и пользовался авторитетом у встреченных на поляне сослуживцев. Немного поговорили, она почувствовала к нему спокойную уверенность, а на второй встрече он предложил куда-нибудь вдвоем отойти, и ей понравилось неожиданное приглашение. Послушно двинувшись за новым другом, она ощущала, как перемещение в ночном мраке только подпитывало романтические ожидания. Звезды в небе мерцали, подбадривая ее покой ума и доверчивость. Любопытство Ольги было возбуждено таинственностью, парень вел ее за руку молча. Сеновал какой-то хозяйственной постройки на отшибе. Предложение и настойчивость понравившегося солдата. Элемент сумасбродства и доверия. Если беречься и бояться – нужно было сидеть дома в четырех стенах, а если решила показать себя самостоятельной – не бери в голову. И после глотка самогона – падение в пустоту и согласие на любое предложение. Оказавшись на приятно щекочущем сене в компании своего приятеля, Ольга тихо смеялась, чувствуя себя просто превосходно, словно вырвалась на свободу, а заботы и беды исчезли, и она радостно отдалась сладостным ощущениям. А уже через пол-часа с ужасом осознала, что то, что она восприняла за влюбленность и высшее проявление взаимного доверия, ее друг превратил в широкий жест охотника, загнавшего добычу и оказывающего внимание приятелям. После топота ног по лестнице на сеновал просунулась чья-то голова: «Ну что, можно?» Никто не спросил ее согласия. «Ну что ты ломаешься? Вон каким вниманием ты окружена! Тебе же это нравится!» Почувствовав на себе бесстыдный и жадный взгляд пришельца, она неуверенно задумалась, что надо сделать для того, чтобы выбраться из переплета, и чтобы никто ничего не узнал.