– Пустая трата времени, – уныло заключил майор Рыкунов, не зная, куда дальше направить свою инициативу.
Закончилось все подписанием акта передачи задержанной за нарушение режима охраняемой территории представителем воинской части представителю отдела внутренних дел, и Настя оказалась в роли свидетеля. По содержанию подписанного ей документа она поняла, что факт изнасилования там не упоминался. Сержант медицинской службы почувствовала себя использованной и оскорбленной.
– Почему в документах ничего не говорится о насилии? Оля сама заявила о сексуальном контакте без ее согласия, я отметила обнаруженные мной подтверждения в акте осмотра.
– Сержант, давай не будем ничего выдумывать, – пыхнув сигаретой, резко сказал майор Рыкунов. – Есть четкий порядок, кто и что делает в данной ситуации. Со стороны воинской части мы должны установить обстоятельства нарушения режима охраняемого объекта и причастных к нему лиц и передать задержанного и собранные материалы в отдел внутренних дел для дальнейшего разбирательства.
– А с насилием кто будет разбираться? – перебила его Настя.
– Во-первых, для возбуждения дела должно быть подано заявление от потерпевшей, – в разговор подключился лейтенант милиции. – Во-вторых, как я сейчас вижу, ситуация не однозначна. Чтобы иметь материалы для расследования, придется проверить достоверность полученной информации. Разница субъективных данных – показаний девочки и объективных, основанных на неопровержимых фактах, может оказаться существенной.
– Как?! – возмутилась Настя. – Я же сделала осмотр, факт сексуального контакта зафиксировала в акте…
– Не исключено, что девчонка на что-то обиделась и сильно преувеличивает вину солдата, – объяснил оперативник. – Витя может быть не Витей. Никого она не опознала. Никаких данных обидчика не представляет или скрывает. Свидетелей у нас нет. Может оказаться, что все это – чистый вымысел фиктивной жертвы.
– Вы не собираетесь возбуждать дело? – догадалась Настя.
– Слушая вас, я тоже начинаю нервничать, но с обстоятельствами нужно будет разбираться, – успокаивающе произнес лейтенант. – К делу мы можем присоединить только заявление потерпевшей или ее представителей, если подтвердится ее несовершеннолетие, на основании ее показаний – имя молодого человека, место знакомства на поляне и, вероятно, два свидания ее с солдатом. Если наберeм материалов для возбуждения дела, то с местом нахождения подозреваемого у нас проблем нет – куда он денется с охраняемой территории!
Настя бросилась к Ольге:
– Сейчас тебя отвезут в милицию, туда же привезут твоих родителей, ты должна сделать заявление о насилии над тобой с теми подробностями, которые рассказала мне утром. Я тебя всегда поддержу – я возьму телефон отдела милиции и буду туда звонить.
Ольга с тупым равнодушием качнула головой, усталые глаза не выражали никаких чувств и намерений.
– Обязательно сделай заявление! – настойчиво повторила Настя.
Милицейский УАЗик пропылил по дороге, ведущей от ворот дивизиона, увозя Ольгу для дальнейшего разбирательства и встречи с родителями в отделении милиции. В дивизионе с показным тщанием провели шмон мест хранения солдатского имущества и опрос личного состава, кто просыпался в период до трех часов ночи. Проявленное прилежание в досмотре и сборе информации никаких результатов не дали и пищи для размышлений майора Рыкунова не принесли. Силами хозвзвода проверили состояние ограждения дивизиона по всему периметру, натянули дополнительный ряд колючей проволоки, явно выраженных мест прохода не обнаружили.
20
Нарушение режима службы невыявленными нарушителями послужило основанием для проведения во всех подразделениях занятия по личной гигиене и профилактике венерических заболеваний. На борьбу с массовой безграмотностью и безответственным отношением к данному вопросу бросили полкового врача – капитана, который, развесив в ленинской комнате три информационных плаката, сделал упор на медицинскую статистику, воздержание от беспорядочных связей и контрацепцию. Женщинам при таком разговоре с пятьюдесятью вожделеющими мужиками присутствовать не полагалось, поэтому участие фельдшера Насти в этом мероприятии было исключено, даже в качестве ассистента. Ей лишь было приказано при всех последующих медосмотрах кухонных нарядов, работников пищеблока, отбывающих в отпуск солдат и вольнонаемных уделять особое внимание признакам дурных болезней. С личной гигиеной бойцов все было просто – один помывочный день в неделю. В остальном санитарно-просветительское занятие достигло цели в том смысле, что теперь у солдат любой прыщ или красное пятно на теле – «О, сифилис!» – служили поводом для хохмы и подкалывания. «А мы взрослеем, а потом стареем – а это значит, реже триппером болеем», – Леша Княжнин резюмировал усилия полкового врача по медицинскому просвещению солдатских и офицерских масс, когда двухгодичники были собраны для экзаменовки и оформления зачета на несение дежурства в качестве командира дежурной смены батареи.