Но первым романом — зеркалом русской революции — бесспорно следует признать «Героя нашего времени»! Это был роман-предчувствие, роман-сирена о том, что разложение правящей элиты России принимает катастрофический, необратимый характер. При этом Лермонтов неотвратимо был частью этой порочной элиты общества, и требовать от него иного подхода в своих творениях никто не имеет права. Недаром поэт в предисловии к роману сказал: «… Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии…» Точно так же и теми же пороками был болен и сам Лермонтов — родное дитя своей общественной среды. Более того, восторг читателей — современников писателя по поводу лермонтовского романа во многом является свидетельством всеохватывающей деградации и морального разложения правящего класса России уже в 1840-х гг.!
Император же, как государственник, неизбежно требовал от творца не творчества, а агиток за нравственность! И это тоже следует понять и не осуждать. Здесь мы опять же приведем пример из истории Древнего Рима — трагедия Октавиана Августа, боровшегося за нравственность аристократии во имя спасения этой же аристократии: борьба эта потерпела сокрушительное поражение, и Рим в конце концов пал, преданный и загубленный собственными аристократами.
Интуитивно Николай I уловил подспудный смысл «Героя нашего времени», но одновременно почувствовал собственное бессилие перед надвигавшейся развязкой, тщетность своих попыток противостоять ей… А потому автор романа стал для императора знаковой фигурой его могущественного бессилия перед грядущим. Вскоре Крымская война подтвердила правоту Лермонтова.
Уже после гибели поэта мнение Николая I о «Герое нашего времени» и Лермонтове поддержала его старшая сестра, герцогиня Веймарская Мария Павловна[209], блистательная покровительница великого Гете. В частности, она написала императрице-ятровке:
«Его роман отмечен талантом и даже мастерством, но если и не требовать от произведений подобного жанра, чтобы они были трактатом о нравственности, все-таки желательно найти в них направление мыслей или намерений, которое способно привести читателя к известным выводам. В сочинении Лермонтова не находишь ничего, кроме стремления и потребности вести трудную игру за властвование, одерживая победу посредством своего рода душевного индифферентизма, который делает невозможной какую-либо привязанность, а в области чувства часто приводит к вероломству. Это — заимствование, сделанное у Мефистофеля Гете, но с тою большой разницей, что в «Фаусте» диавол вводится в игру лишь затем, чтобы помочь самому Фаусту пройти различные фазы своих желаний, и остается второстепенным персонажем, несмотря на отведенную ему большую роль. Лермонтовский же герой, напротив, является главным действующим лицом, и, поскольку средства, употребляемые им, являются его собственными и от него же и исходят, их нельзя одобрить»[210].
Александра Федоровна вынуждена была отступить и признать безнравственность самых популярных тогда произведений писателя — «Героя нашего времени» и «Демона». Но императрица видела и другое: Михаил Юрьевич одновременно был и величайшим духовным поэтом России. Недаром она переписал к себе в дневник и не раз цитировала уже названную выше «Молитву»:
Масштаб лермонтовской духовной поэзии стал понятен после публикации его стихотворений из записной книжки князя Одоевского. Только тогда поэт предстал пред Россией во всей необъятной мощи своего духовного величия. Императрица оказалась права, но слишком поздно пришло подтверждение ее правоты. Темная сторона души поэта, воплощенная словом в образе Григория Александровича Печорина, погубила своего творца.
Как же развивались дальнейшие события?
Между 3–5 мая 1840 г. поэт выехал в ссылку. По дороге Лермонтов на месяц задержался в Москве, где 9 мая присутствовал на праздновании именин Николая Васильевича Гоголя. Тогда же он познакомился с Ю. Ф. Самариным, Аксаковыми, князем A.B. Мещерским и др. Любопытно, что в течение этого месяца в Москву подтянулись или проследовали через нее к местам боевых действий все отправившиеся на Кавказ участники «кружка шестнадцати».
209
Мария Павловна (1786–1859) — дочь Павла I и Марии Федоровны-старшей, супруга великого герцога Карла Фридриха Саксен-Веймар-Эйзенахского; знаменитая меценатка и покровительница Гете в последние годы его жизни.