Однако вернемся к «Путешествию из Петербурга в Москву». Нам эта книга интересна прежде всего тем, что именно в ней Радищев подвел итоги своим многолетним размышлениям о праве человека на самоубийство и даже о благе самоубийства в определенных ситуациях. Речь идет о главе «Крестьцы», о знаменитом наставлении отца, провожающего двух сыновей в дальний путь. Умудренный жизнью муж говорит: «Если ненавистное счастие истощит над тобою все стрелы свои, если добродетели твоей убежища на земли не останется, если, доведенну до крайности, не будет тебе покрова от угнетения, — тогда воспомни, что ты человек, воспомяни величество твое, восхити — венец блаженства, его же отъяти у тебя тщатся. Умри.
В наследие вам оставляю слово умирающего Катона[29], Но если во добродетели умрети возможешь, умей умреть и в пороке и будь, так сказать, добродетелен в самом зле. Если, забыв мои наставления, поспешать будешь на злые дела, обыкшая душа добродетели востревожится; явлюся тебе в мечте. Воспряни от ложа твоего, преследуй душевно моему видению. Если тогда источится слеза из очей твоих, то усни паки; пробудишься на исправление. Но если среди злых твоих начинаний, воспоминая обо мне, душа твоя не зыбнется и око пребудет сухо… Се сталь, се отрава. Избавь меня скорби; избавь землю поносныя тяжести. Будь мой еще сын. Умри на добродетель».
О чем здесь еще говорить? Радищев дословно описал свою гибель через двенадцать лет после публикации «Путешествия…». Вопрос в ином: Александром Николаевичем было рассказано его предчувствие или самоубийство было им совершено по книжному рассказу? Это никому не ведомо, и вряд ли когда кто-либо узнает правду. Каждый вправе выбрать свою версию.
В уже известной нам книге И. Паперно рассматривает процитированный фрагмент в иной, но не менее важной плоскости: «Александр Радищев… занял другую позицию в вопросе о бессмертии души. Самоубийство было для Радищева актом полного освобождения — от власти земных тиранов и от всеобъемлющего страха смерти. Пример такого самоубийства он нашел в «Катоне» Аддисона…образцовый отец в главе «Крестьцы», наставляя своих детей в правилах добродетельной жизни, дает им завет умереть, если «доведенну до крайности, не будет тебе покрова от угнетения», рассуждая в терминах, соединяющих фразеологию античной гражданственности с христианской терминологией».
Ю. М. Лотман в «Беседах о русской культуре» очень глубоко проанализировал идею смерти и бессмертия в трудах Радищева[30], и именно этот анализ во многом разъясняет трагический финал великого романтика. Рассуждения эти столь значимы для России XXI в., что не процитировать их, пусть и не полностью, я просто не имею права.
Лотман пишет: «Так, например, построен знаменитый трактат «О человеке, его смертности и бессмертии». Его объединяющая мысль — необходимость героической личности, готовой отдать жизнь за свободу человека. Далее разбираются два варианта: человеческое существо материально, со смертью кончается для человека все, и — душа бессмертна и смерть — лишь переход к высшей форме жизни. Радищев не отдает предпочтения ни той, ни другой концепции, и за это его неоднократно упрекали, обвиняя в эклектике, непоследовательности или же предполагали цензурные уловки — спасительное средство для тех, кто не может совладать с материалом. Радищев же сам дал очень ясный ответ: человек может думать, что с жизнью все кончается, или предполагать бессмертие души. Но в любом случае он должен преодолеть страх смерти и быть готовым принести себя в жертву своим убеждениям.
29
Любопытно, что Радищев имеет в виду все ту же трагедию «Катон» Джозефа Аддисона, речь о которой шла в главе о Сушкове.
30
См. в главе «Век богатырей» в книге Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства XVIII — начала XIX века. СПб.: Искусство — СПб., 1994.