И, наконец, если мы соберемся предположить, что малолетний царевич все же был спасен от убийц, спрятан боярами, оппоненты могут задать вопрос, прозвучавший еще в прошлом веке: если так и случилось, отчего же спасители выжидали аж до 1604 г.? Почему не объявили о том, что царевич Дмитрий жив, еще в 1598 г., когда скончался Федор Иоаннович?
Но в том-то и беда, что из-за скудости дошедших до нас документов невозможно сделать какой бы то ни было вывод со стопроцентной уверенностью. Возможно, и объявляли. Известно, что Годунов, перед тем как вступить на престол, несколько недель отсиживался вне столицы, в Новодевичьем монастыре. Это можно объяснить его лицемерием (ждал, когда его агенты достаточно подготовят общественное мнение к избранию именно Бориса). А можно объяснить и тем, что как раз в эти дни спасители Дмитрия заявили о себе, и произошла какая-то борьба, о которой до нас не дошло никаких прямых свидетельств…
Мне не хочется выдвигать версий, которые нельзя подкрепить железными доказательствами. Увы, нет никаких признаков того, что отыщутся какие-то дополнительные документы тех времен — на это рассчитывали еще историки XIX века, но не дождались. Да, следственное дело об убийстве Дмитрия безбожно фальсифицировано Шуйским, но это само по себе ничего еще не доказывает. Все за то, что Годунов был убит, а Лжедмитрий I вел себя как человек, совершенно уверенный, будто он и есть спасенный Дмитрий. Но и это не доказательство.
Как ни грустно, но истину мы так и не узнаем никогда. Самозванец мог и оказаться настоящим царевичем Дмитрием. А мог оказаться жертвой спланированной Романовыми долголетней игры. Вроде наших демократов «первой волны» — эти блаженненькие свято верили, что именно они, изволите ли видеть, «свергли» тоталитарный строй, а в это время за их спинами серьезные люди проворачивали серьезные дела…
Загадка Лжедмитрия навсегда останется загадкой…
С высокой степенью достоверности можно утверждать одно-единственное: Лжедмитрий, кто бы он ни был, достаточно долго прожил в Западной Руси. Многочисленные мелочи, на которые глаз у тогдашнего человека был наметан, не ускользнули от внимания москвичей и тогда же позволили сделать вывод: в поведении царя явственно прослеживаются детали, которые неопровержимо выдают в нем человека, за последние годы привыкшего именно к западнорусскому быту, укладу, правилам «приложения» к иконам и т. д. Что ничего не доказывает конкретно, поскольку с равным успехом может быть приложено и к самозванцу-уроженцу Западной Руси, и к настоящему царевичу, долго жившему вдали от родины, от Восточной Руси…
Эпилог и виртуальность
Итак, категорические выводы делать бессмысленно — все сохранившееся стопроцентной ясности не вносит. История как Лжедмитрия I, так и предшествовавших ему лет правления Ивана Грозного, Федора Иоанновича и Годунова зияет многочисленными пустотами и темными местами. (Правда, я не согласен с академиком Фоменко в том, что Иван Грозный — это якобы четыре разных царя. Аргумент против этой версии есть весомейший: мемуары иностранных авторов, которые никаких «четырех царей» отчего-то в России XVI в. не усмотрели. Можно ещё допустить, что множество русских старинных документов было впоследствии уничтожено, однако вряд ли кто-нибудь поверит, что агенты переписывавших Историю в угодном им Духе Романовых прочесали Европу, старательно уничтожив и все иностранные свидетельства о «четырех царях»…)
Дело даже не в недостатке доказательств, а в личности Лжедмитрия I. Который, на мой взгляд, совершенно незаслуженно оказался вымазан грязью с головы до пят и в отечественной историографии присутствует исключительно в неприглядной роли «агента ляхов и езуитов», озабоченного исключительно подчинением Руси Кракову и Ватикану.
Повторяю, ничего в его деятельности не даёт повода для столь резких оценок. Наоборот, перед нами — человек, собиравшийся царствовать всерьез и надолго, а потому отнюдь не склонный каким бы то ни было образом наносить ущерб Московскому государству либо православной вере. Человек умный, ничуть не жестокий, не чванный, склонный к реформам и новшествам на европейский лад. Хоть убейте, я не в состоянии понять, чем же Лжедмитрий I хуже Годунова, забрызганного кровью по самую маковку еще со времен опричнины. Чем он хуже кровожадного параноика Петра I, вообще любого из Романовых, не отличавшихся голубиной кротостью.
Беда его в том, что он проиграл. Мертвые оправдаться не в состоянии. Мы в который раз сталкиваемся с грустным парадоксом: монархам категорически противопоказано быть добрыми и гуманными. Ведь достаточно было Лжедмитрию, торжественно вступив в Москву, снести пару дюжин голов, не исключая башки Шуйского, — и он при таком повороте дел имел все шансы процарствовать долго.