Масонство зародилось в Англии в 1717 г., когда в лондонской «Яблоневой Таверне» публично заявили о себе четыре ложи. Нечто вроде этих «лож» уже многие века существовало внутри гильдий ремесленников. Однако эти «вольные каменщики», будучи представителями среднего сословия, отличались от своих собратьев тем, что не работали каменщиками, составляя тайное общество, получившее общественную огласку. Своим покровителем они объявили св. Иоанна, в день памяти которого, то есть 24 июня 1717 г., были основаны первые масонские организации. В течение следующих двадцати лет по всей Великобритании публично открылись ложи.
Масонское движение перекинулось на европейский континент и достигло столь отдаленных стран, как Россия. Толчок для дальнейшего развития оно получило 21 марта 1737 г., когда в Великой Ложе Парижа сэр Эндрю Майкл Рамсей произнес свою торжественную речь. По его мнению, нельзя толковать буквально тот факт, что масоны обязаны своим происхождением средневековым гильдиям строителей готических соборов, ибо подлинными предшественниками масонов являются рыцари и аристократы из числа крестоносцев. В действительности они не были строителями, однако они были теми, кто дал обет восстановить Храм в Иерусалиме. Эти «тамплиеры-храмовники» установили в Иерусалиме тесный контакт с рыцарями-иоаннитами. Шевалье Рамсей также заявляет, что орден возник на основе мистерий в честь Исиды, Цереры и Дианы, что кажется особенно интересным в контексте рассуждений Фулканелли об Исиде и о Черных Мадоннах готических соборов.
Как мы поймем из следующих глав, хотя шевалье Рамсею и пришлось переодеться в торжественные одежды доминиканцев и опереться на авторитет таинственных магистров, его речь в целом отражает подлинную историческую традицию. Самозванцы, любившие поговорить о своей причастности к розенкрейцерам, внедрили в сознание людей мысль о существовании неких сокровенных мудрецов, а таинственные алхимики XVII в. внушили доверие к подобным идеям, и только масоны впервые окружили их ореолом возвышенной веры.
Эта идея проникла к масонам вместе со Строгим Уставом барона фон Хунда унд Альтен-Гроткау, который однажды встретил таинственного великого магистра и получил приказ ждать дальнейших распоряжений. Он прождал всю жизнь, но, поскольку неизвестный великий магистр был в действительности претендентом на английский престол — принцем Чарльзом Эдвардом Стюартом, искалеченным в битве при Куллоден Муэ, нам становится ясно, что его надежды рухнули и дальнейшие инструкции были не нужны. Однако этот Строгий Устав, с его идеей о «неизвестном магистре», продолжал существовать и оказывать влияние на западный оккультизм, нашедший свое дальнейшее воплощение в теософии и в ордене Золотой Денницы.
Масонские традиции, несомненно, частично заимствованы у тамплиеров, о чем ясно свидетельствует и речь доблестного шевалье. Однако к середине XVIII в. масонство утратило непосредственную связь с многообразными компонентами собственной традиции и превратилось в социально-политическую организацию с характерной для нее символикой храма и метафорическим языком строителей, возводящих этот храм как сокровищницу, в которой будет храниться зародыш будущего алхимического мема. Однако из-за недостатка знатоков алхимии среди масонов их организации изначально не обладали достаточно мощным импульсом, позволяющим пробудить этот мем от сна.
В XIX — в начале XX в. тайна вновь вышла из укрытия и заявила о себе как о высокоразвитом учении, способном сделать мир и прошлое более понятными для нас. В постхристианском обществе христианство утратило свою привлекательность и власть, и его место занял род примитивного анимизма[21] — спонтанные и паранормальные проявления психики: трансы, видения, разговор на неизвестных языках. В результате начался приток верующих в христианские секты — такова первая крайность, или увлечение спиритуализмом, общением с духами и мертвыми — крайность вторая. В конце XIX в. теософы пришли к убеждению, что великие посвященные должны находиться на романтическом Востоке, прежде всего — в Египте, но, может быть, — и в Индии.
Фулканелли постарался направить сложившуюся тенденцию в иное русло. Одна из главных задач, которую он преследовал, работая над «Тайной соборов», заключалась в том, чтобы сделать доступными те многочисленные тайны, что притаились в подводных течениях собственной западной культурной традиции, чья история должна вновь предстать в своей целостности и полноте.
Соборы Франции, особенно Нотр-Дам в Париже, свидетельствуют о том, что эта традиция не погибла и благополучно дожила до XII в., когда строились соборы. Фулканелли делает шаг вперед и доказывает, что соборы свидетельствуют о процветании западной эзотерической традиции в Средние века. Эта идея и ее доказательство, предложенное Фулканелли, определяют интересы оккультных кругов Парижа конца 20-х гг.