Книга Откровения, надписанная авторитетным именем апостола Иоанна, несет на себе явный отпечаток гностицизма. Иоанн был любимым учеником Иисуса, который на Тайной Вечере возлежал рядом с ним. В тексте Откровения Христос через Иоанна обращается к семи церквям в Малой Азии, наставляя и духовно укрепляя христиан, а также предупреждая их о грядущей эпохе гонений. Затем, внезапно изменив тон, Христос обращается к Иоанну: «Взойди сюда, я покажу тебе, чему надлежит быть после сего» (Откр. 4, 1). Иоанн поднимается к небесному престолу и видит серафимов, которых упоминал еще пророк Иезекииль. Кроме того, он видит Агнца, который поочередно взламывает (в русской традиции — снимает) семь печатей и открывает перед Тайнозрителем картины будущего.
Это очень длинное, сложное и причудливое видение имело своей целью укрепить верных, не желавших уступать нажиму властей и поклоняться императору[44]. Некоторые из церквей, к которым устами Иоанна обращался Христос, склонялись к политике компромисса с римскими властями. «Зверем», упоминаемым в Откровении, был не кто иной, как император Нерон[45]. Он был образом Демиурга на земле. Более того, он был сатаной, императором и ложным богом в одном лице. Но многие из христиан были готовы пойти на компромисс с полубезумным императором. Этому, по свидетельству Откровения Иоанна, следовало положить конец, ибо последняя битва между Богом и сатаной неминуема и близка. Сатана, в образе римской державы, собирался усилить гонения против верных христиан, но они должны были выстоять и выдержать все, даже перед лицом смерти. Никакого духовного вреда враг причинить им не может, хотя ух тела подвергнутся мучениям. Однако верные обязательно получат воздаяние, когда Христос возвратится, чтобы покарать грешников.
Адским Зверем, упоминаемым в Откровении, часто считалась вся римская империя, а императору и загадочной блуднице Вавилонской отводилась роль антихриста. Когда Христос возвратится в качестве Царя Царей, Он поведет все небесное воинство в последний бой против Зверя и его слуг — земных царей. В видении Иоанна Христос побеждает и устанавливает тысячелетнее царство праведных. Это — единственное место в Новом Завете, где упоминается тысячелетнее правление Христа. После этого сатана восстанет из преисподней и поднимется против Христа. Тогда Бог пошлет с небес огонь, и сатана, апокалипсический Зверь и ложный пророк окончательно погибнут в огненном озере.
Таков сценарий Страшного Суда. Покарав грешников и воскресив святых и праведников, Бог будет вновь жить среди людей. Он сотворит новое небо и новую землю, а также Новый Иерусалим. В этом Новом Иерусалиме не будет никакого видимого храма; более того, там не нужны будут солнце и луна. Присутствие Самого Бога и Христа создаст там такое ослепительное сияние, что никакой тьмы там просто не будет. Из центра этого дивного города будут истекать воды реки жизни. На берегу этой реки будет стоять вечно плодоносящее Древо Жизни. Избранные же узрят лицо Бога и, став бессмертными, будут править «веки вечные».
Клентий, поэт-гностик начала II в., уже знал Откровение Иоанна Богослова и ввел его в свой собственный опус, который сегодня давно утрачен, за исключением содержащихся в нем неодобрительных отзывов о хилиазме[46], приводимых у Оригена. Клентий придерживался учения о том, что тысячелетнее царство, предсказанное в Откровении Иоанна Богослова, будет представлять собой вполне материальный, земной рай, в котором человеческие чувства «будут испытывать удовольствие и наслаждение… Празднества в честь брачных торжеств будут продолжаться ровно 1000 лет».
Ориген, христианский апологет И в., стал первым крупным христианским мыслителем, который отверг обычные представления о материальном рае как воплощении Царства Небесного на земле. Ориген заменил буквальное понимание Откровения и коллективный характер Апокалипсиса идеей духовного и индивидуального, личного преображения[47]. Ориген утверждал, что небесный праздник, о котором пророчески возвещено в Откровении и который пришелся по нраву сторонникам хилиазма, следует понимать как духовную пищу, исходящую от Христа.
Однако опровергнуть идею материального, земного Нового Иерусалима, возведенного из золота и драгоценных камней, оказалось крайне сложно. Хилиазм продолжал существовать где-то на обочине христианской мысли еще добрую тысячу лет. Как мы увидим, идея о материальном преображении, сопровождающем конец света, со временем стала главной тайной западного оккультизма. Что касается алхимии, то там процесс превращения изучался отдельно, по крайней мере — в эзотерическом плане, от гностицизма и его хилиастических корней. Один из крупнейших авторитетов в области алхимии (видимо, за единственным и блистательным исключением Джона Ди), Фулканелли прямо указывает нам на взаимосвязь между алхимией и эсхатологией[48].