Документы подтверждают, что идея повернуть стратегические устремления Советского Союза на юг, в сторону Индийского океана, выдвигалась военными кругами Германии еще в начале января 1940 г. Именно тогда по указанию генерала Кейтеля генерал Йодль подготовил аналитическую справку о политике и возможном ведении военных действий советскими войсками в этом регионе и о том, как это соответствует немецким интересам. В документе, в частности, отмечалось, что операция против Индии сопряжена с огромными трудностями. Одновременно ограниченными силами можно будет поднять вооруженные восстания местного населения на границе с Индией, возможно и в Афганистане. Эти восстания свяжут английские войска и воспрепятствуют их переброске в Европу, что соответствует интересам Германии.
Продвижение советских войск с Кавказа в сторону Передней Азии будет связывать англо-французские войска, дислоцированные в Сирии. При этом Советский Союз может преследовать следующие цели: попытаться через Моссул–Багдад–Басру прервать английские коммуникации с Индией и нанести решающий удар по влиянию Англии в этом районе; захватить и использовать нефтеносный район Моссула; вернуть район южнее Батуми, отторгнутый от России в 1921 г. Захватом этого региона Советский Союз обеспечит безопасность района Баку от воздушных налетов со стороны английских ВВС, дислоцированных в Передней Азии.
Вместе с тем в справке утверждается, что современное состояние Красной Армии не позволит ей выполнить эту задачу. С точки зрения немецких интересов важно сковать в этом обширном регионе советские войска и отвлечь их от Балкан.
В документе анализировался также вариант, при котором Красной Армии удастся легко оккупировать Бессарабию. Отмечается, что Румыния не будет сопротивляться и отведет свои войска за Прут. В итоге эта русская акция может вызвать нежелательные для Германии волнения на Балканах. Если Россия попытается проникнуть в глубь Балкан и достигнет Проливов, то столкновение с Италией станет неизбежным[177].
Гитлер, конечно же, был в курсе дел своих генштабистов, когда в ходе дальнейшей беседы с Молотовым милостиво предложил Советскому Союзу, назвав его «Российской империей», принять участие в этом дележе мира, обратив свои взоры к Индийскому океану. Затем он оценил мировую ситуацию в таком же духе, как это утром сделал Риббентроп. Наконец, после часовой тирады хозяин позволил включиться в разговор и гостю.
Молотов от имени Сталина заявил, что оба партнера извлекли значительные выгоды из советско-германского договора, но назвал только те из них, которые относились к Германии, а именно: она получила безопасный тыл. «Общеизвестно, что это имело большое значение для хода событий в течение года войны», – продолжал Молотов. Германия получила также существенные экономические выгоды в Польше. «Благодаря обмену Литвы на Люблинское воеводство (советский нарком произносил эти слова так, как игрок обменивает фигуры на шахматной доске) были предотвращены какие-либо трения между Россией и Германией». Далее Молотов отметил, что «германо-русское соглашение от прошлого года можно, таким образом, считать выполненным во всех пунктах, кроме одного, а именно Финляндии. Финский вопрос до сих пор остается неразрешенным»[178].
Затем советский гость поднял следующие проблемы: о значении Тройственного пакта, о «новом порядке» в Европе, о «великом восточноазиатском пространстве» в Азии и о той роли, которая отводится Советскому Союзу в их решении. Он предложил учесть интересы Советского Союза на Балканах, в районе Черного моря, в частности в Румынии, Болгарии и Турции. Отвечая на поставленные вопросы, фюрер заявил, что Советский Союз должен сам высказать свое мнение относительно интересующих его районов, а в Азии он будет участвовать в деле определения «великого восточноазиатского пространства» и заявит о своих притязаниях. По вопросу о Черном море, Балканах и Турции должно быть заключено соглашение между Германией, Францией, Италией и СССР. Фюрер подверг критике «империалистическую политику» Великобритании и США, причем относительно Соединенных Штатов он заявил, что у них «не должно быть деловых интересов ни в Европе, ни в Африке, ни в Азии» и что нужно воспрепятствовать их попыткам «зарабатывать на Европе деньги». «Молотов, – отмечается в записи, – выразил свое согласие с заявлением фюрера относительно роли Америки и Англии. Участие России в Тройственном пакте представляется ему в принципе абсолютно приемлемым при условии, что Россия является партнером, а не объектом. В этом случае он не видит никаких сложностей в деле участия Советского Союза в общих усилиях»[179].
После вынужденного перерыва в беседе, вызванного ожидавшимся налетом британской авиации на Берлин, переговоры были продолжены. По инициативе советской стороны обсуждались финский вопрос и вопрос о Балканах. Молотов отметил, что в соответствии с секретным протоколом к советско-германскому договору о ненападении Финляндия относится к сфере советских интересов и что Советский Союз не имеет причин для критики позиции Германии во время советско-финляндского военного конфликта. Далее советский нарком настаивал на «окончательном урегулировании финского вопроса», не уточняя, что под этим «урегулированием» понимается. На прямой вопрос Гитлера, идет ли речь о новой войне. Молотов «уклончиво ответил заявлением, что все будет в порядке, если финское правительство откажется от своего двусмысленного отношения к СССР и если агитация населения против России… будет прекращена». На вопрос Гитлера, может ли Советский Союз с реализацией своих намерений в отношении Финляндии подождать полгода или год, когда война в Европе закончится полной победой Германии, Молотов, как гласит запись, ответил, что «он не понимает, почему Россия должна откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год. В конце концов германо-русское соглашение не содержало каких-либо ограничений во времени и в пределах своих сфер влияния ни у одной из сторон руки не связаны».
После настойчивой просьбы Гитлера изложить все-таки, как Советский Союз мыслит решение «финского вопроса», Молотов заявил, «что он представляет себе урегулирование в тех же рамках, что и в Бессарабии и в соседних странах», т. е. в Эстонии, Латвии и Литве. Гитлер, однако, возражал против такого «урегулирования», ибо оно неизбежно откроет новый театр войны в районе Балтийского моря, в чем Германия совершенно не заинтересована. Кроме того, Германия не сможет получать из Финляндии ценное сырье – никель и лес. Чтобы успокоить советского гостя, фюрер сказал, что он признает Финляндию в качестве сферы влияния России и что «все стратегические требования России были удовлетворены ее мирным договором с Финляндией»[180].
Затем фюрер предложил прекратить дискуссию на эту тему, поскольку она приобретает «исключительно теоретический характер», и предложил перейти к главной для Германии проблеме – созданию «всемирной коалиции заинтересованных держав, в которую войдут Испания, Франция, Италия, Германия, Советская Россия и Япония и которая охватит пространство от Северной Африки до Восточной Азии». Он заявил далее, что эта коалиция объединит всех тех, кто хочет получить выгоду за счет «обанкротившегося британского хозяйства».