Генерал Мерсье был явно инициатором всего дела. Этот человек с морщинистым лицом и маленькими черными глазами под тяжелыми, свинцовыми веками очень напоминал, по свидетельству современника, старую пантеру, притворяющуюся спящей, но в действительности не спускающую глаз с добычи. Опытный интриган с иезуитскими манерами умело притворялся добродушным старым солдатом, целиком озабоченным только интересами страны, ловко скрывал свои честолюбивые планы. Ярый реакционер и клерикал, он сделал карьеру в качестве чуть ли не «республиканского» генерала, «не ходящего к мессе». В конце 1894 года у Мерсье были серьезные личные причины, чтобы инсценировать «дело Дрейфуса». Военный министр так хорошо носил маску республиканца, что вызвал даже недовольство в монархических и католических кругах (вдобавок жена Мерсье была протестанткой!). Все это за какие-нибудь две недели декабря 1984 года исчезло, как по мановению волшебной палочки, после известия об аресте Дрейфуса; националистические газеты стали прославлять еще за несколько дней до этого оплевываемого ими Мерсье как «спасителя отечества».
Предыстория этой заранее обдуманной провокации такова. 20 июля 1894 года некий майор Эстергази — к нему мы еще вернемся — явился к немецкому военному атташе в Париже полковнику Шварцкоппену и предложил свои услуги в качестве платного разведчика. Сообщив об этом предложении в Берлин, полковник получил 26 июля приказ продолжать переговоры. Уже 13 августа Эстергази вручили его первое жалованье на новом месте — 1000 франков за доставленные ценные документы…
Непосредственно провокация зародилась в недрах контрразведывательного отдела «секции статистики» (так называлась военная разведка) французского генерального штаба. Главой этого отдела был тогда майор Анри — грубый, малообразованный офицер, но зато исполнительный и небрезгливый служака, бывший полицейский. Начальником «секции статистики» являлся подполковник Сандерр, который подчинялся заместителю начальника генерального штаба генералу Гонзу.
Французская разведка подкупила некую мадам Бастиан, служившую горничной супруги германского посла в Париже.
За солидную мзду Бастиан тайно доставляла из посольства обрывки служебных бумаг, выбрасывавшихся в мусорную корзину. В конце сентября 1894 года «секция статистики» получила или, точнее, утверждала, что получила (таким путем) документ, впоследствии названный «бордеро», — сопроводительное письмо с описью разведывательных донесений, которые автор этого (недатированного и неподписанного) перечня пересылал полковнику Шварцкоппену. В конце «бордеро» сообщалось, что написавшее его лицо должно вскоре отправиться на маневры.
Наименее загадочным в «бордеро» было отсутствие подписи: шпионы не любят оставлять свою визитную карточку. Но надо добавить, что столь же мало принято у них составлять подобные описи (тем более от руки, а не на пишущей машинке!), а у руководителей шпионажа — небрежно бросать в корзину для бумаг столь секретные документы. А такой опытный человек, как полковник Шварцкоппен, даже не дал себе труда хорошенько разорвать «бордеро» на мелкие куски — оно, лишь слегка поврежденное, попало в «секцию статистики». Подобное непонятное легкомыслие Шварцкоппена было тем более необъяснимо, что «бордеро» появилось после так называемого дела Милькамп. Некая Милькамп (ее настоящее имя было Мари Форе), любовница французского разведчика Брюкера, который был связан «по работе» с мадам Бастиан, в конце 1893 года повздорила со своим возлюбленным и решила отомстить. Она сообщила французским властям, что он не заслуживает доверия, а в германское посольство — что Брюкер участвует в секретном наблюдении за немецкими дипломатами. В результате Милькамп была арестована и в январе 1894 года приговорена к пяти годам тюрьмы. Следовательно, Шварцкоппен еще за год до получения «бордеро» был вполне осведомлен, что за ним установлена слежка, и не мог не быть настороже. В этих условиях позднейшие утверждения Шварцкоппена в его мемуарах, что он никогда не видел «бордеро» и не бросал его в корзину для мусора, ряд историков считают несомненной правдой.