Одним из камней преткновения для сторонников концепции Эйзеншимла было необъяснимое, с их точки зрения, поведение обвиняемых на суде, где они послушно играли роли, отведенные им властями, и не пытались раскрыть «заговор Стентона», хотя молчание обрекало их на смерть. Эйзеншимл, пытаясь подыскать все же объяснение, в частности, молчания Мэри Саррет, писал: «Что же следует, если суммировать имеющиеся свидетельства? Миссис Саррет обещали помилование и обманывали до последнего момента. Ее казнь последовала в течение одного дня после вынесения приговора; ей не дали возможности публично заявить о своей невиновности. Сопровождавшего ее священника предостерегли, чтобы он не поднимал шума; ее адвокатам не разрешали разговаривать с ней наедине. Главный из них отказался от ведения дела и был за это вознагражден политически, двое других адвокатов, которые могли как-то проговориться, получили посты на государственной службе. Дальнейшие исторические исследования должны решить, были ли эти факты чем-то большим, чем рядом странных совпадений». Трое адвокатов, о которых говорилось выше, — это сенатор от Мэриленда Риверди Джонсон, весной 1868 года он был назначен своим однофамильцем президентом Э. Джонсоном на пост посла в Великобритании, одну из самых привлекательных тогда должностей. Другой, Д. Клемпит, в августе 1867 года получил выгодную федеральную должность в одном из штатов Юга, а третий адвокат, Ф. Эйкен, в мае был принят по предложению президента в министерство финансов. Назначения эти не прошли незамеченными современниками. «Оба адвоката миссис Саррет находятся ныне на государственной службе», — писала 15 августа 1867 года газета «Нью-Йорк таймс», сообщая о назначениях Клемпита и Эйкена.
Надо, однако, напомнить, что, помимо Мэри Саррет, остальные сообщники Бута допрашивались как военными, так и гражданскими властями, имели свидания с избранными адвокатами, с родственниками, священниками, исповедовавшими их накануне казни, так что возможностей сделать разоблачения было достаточно. Мэри Саррет по пути на эшафот громко заявляла о своей невиновности, но тоже не попыталась раскрыть какие-то тайны, которые затрагивали бы людей, осудивших ее на смерть. Позднее четверо осужденных имели возможность разговаривать со стражниками и другими заключенными. Трое из этой четверки были амнистированы и вернулись к себе домой. Спейнджлер умер через полтора года, но Мадд дожил до 1883 года, Арнолд — до 1906 года. Они имели полную возможность рассказать все известное о «тайнах» заговора, однако ничего не сообщили.
Наконец последний довод — письмо Бута вице-президенту Джонсону. Сторонники Эйзеншимла готовы видеть в этом макиавеллистический ход Стентона — убийство Линкольна и Сьюарда наряду с компрометацией Джонсона открыли бы ему дорогу к власти. Однако возможно и предположить попытку самого Бута с помощью этого хода вызвать дополнительное смятение в правительственных кругах, тем более что актер не очень верил в успех планировавшегося покушения Этцеродта на Джонсона. И еще одно — записка могла свидетельствовать о связях Джонсона с Бутом, к которым не обязательно должен был иметь какое-либо отношение Стентон.
Зашифрованное свидетельство
Итак, немалое число улик, допускающих разные толкования. Множество гипотез — и ни одного неоспоримого доказательства. Таков был обескураживающий результат предпринимавшихся в течение более чем девяноста лет попыток пролить дополнительный свет на преступление в театре Форда. И лишь незадолго до столетия со дня убийства Линкольна появились свежие аргументы. На этот раз не новые, еще более изощренные комбинации известных фактов и построенных на этой основе более или менее обоснованных домыслов, а самые настоящие доказательства «из первых рук», подлинность которых, правда, первоначально была поставлена под сомнение. Еще более удивительно, что открытие их было результатом чистой случайности.
…Однажды химик по специальности и историк-любитель Р. А. Нефф из Нью-Джерси зашел в букинистический магазин в Филадельфии и приобрел за полдоллара переплетенный томик — номера журнала «Colburn’s United Services Magazine» за вторую половину 1864 года.
Через несколько месяцев этот случайно купленный журнальный комплект послужил основанием для совершенно неожиданного доказательства, что Стентон был организатором убийства Линкольна, а Лафайет Бейкер был отравлен по приказу того же военного министра с целью сохранения тайны заговора.
Как же было сделано это открытие? Перелистывая как-то купленный томик, Нефф заметил значительное число цифр и букв, написанных карандашом слева на полях. С помощью специалиста по кодам Нефф сумел выяснить, что эти записи являются двумя зашифрованными посланиями. Шифр оказался довольно сложным и, главное, часто меняющимся от страницы к странице. Первое послание, находившееся на страницах 181, 183, 185–211 и датированное 2 мая 1868 года, гласит: «За мной постоянно следят. Они профессионалы. Мне не удастся их обмануть. В Новом Риме жили-были трое — Иуда, Брут и шпион. Каждый считал, что станет королем, когда Авраам умрет. Один не доверял другому, но (так) они приближались к тому дню, ожидая решающего момента, когда с пистолетом в руке один из сыновей Брута сможет проскользнуть за спину этого обреченного человека и всадить пулю ему в голову и отбросить его неуклюжее тело прочь. Когда павший лежал, умирая, прибыл Иуда со знаками почтения тому, кого он ненавидел; когда наконец он увидел его умирающим, он сказал: „Ныне он принадлежит истории, а нация ныне принадлежит мне“. Но, увы, судьба решила, что Иуда постепенно впал в немилость и вместе с ним Брут был низвергнут на подобающее ему место. Однако, если кто-либо захочет узнать, что произошло со шпионом, я могу уверенно сообщить Вам, что это был я». Это все подписано: «Лафайет К. Бейкер».
Второе послание, записанное на страницах 106–120, 126, 127 и 245, было зашифровано значительно проще первого — просто под нужными буквами печатного текста расставлены точки: «10 апреля шестьдесят пятого я впервые узнал, что план осуществляется. Экерт [3]устанавливает все связи, дело будет сделано четырнадцатого. Я не знаю имени убийцы, но мне была известна большая часть всего остального, когда я заговорил с Э. С. об этом. Он одновременно выразил удивление и недоверие. Потом он сказал: „Вы тоже участвуете в этом. Подождем и посмотрим, что выйдет из этого, и тогда мы будем лучше знать, как нам следует поступить в данном случае“. Я скоро обнаружил, что он подразумевает под тем, что я являюсь участником этого дела, когда на следующий день мне показали документ, который, я знал, являлся подделкой, но хорошей подделкой. Из него явствовало, что мне поручено руководство заговором с целью похищения президента с вице-президентом в качестве подстрекателя. Я превратился, таким образом, в участника дела, хотя и не имел такого намерения» (последнюю фразу можно расшифровать и по-иному: «Из него явствовало, что мне поручено руководство заговором с целью похищения президента. С вице-президентом в качестве подстрекателя я превратился, таким образом, в участника дела, хотя и не имел такого намерения». Это менее вероятная расшифровка, в ней меньше смысла).
Далее в послании указывалось: «Тринадцатого он узнал, что президент приказал, чтобы разрешили сессию законодательного собрания штата Виргиния для решения о прекращении действий войск штата против США. Он немедля возбужденно разразился безумной тирадой. Тогда впервые я осознал, насколько он неуравновешен психически и его безумную фанатическую ненависть к президенту. Немногие военные министры уважают президента или его стратегию, но мало кто из них отменит приказ, отданный президентом. Однако в такой момент безумия он послал генералу Вейтцелю телеграмму, в которой отменял приказ президента от двенадцатого числа. Потом он рассмеялся смехом, от которого мороз пробирает по коже, и сказал: „Если он пожелает узнать, кто аннулировал (в тексте recinded вместо правильного rescinded) его приказ, мы предоставим Люциферу сообщить ему об этом. Ступай, Том, и проследи за приготовлениями. Здесь нельзя допускать ошибок“. Тут я впервые узнал, что он был одним из ответственных за организацию заговора с целью убийства. Всегда ранее я думал, что либо он не доверяет мне, так как он на деле никому не доверяет, либо он покровительствует кому-то, пока ему не будет выгодно его предать. Но ныне я знаю правду, и это меня страшит бесконечно. Я боюсь, что могу каким-то образом стать козлом отпущения.
3
В расшифрованном тексте стоит «Ecert» вместо правильного «Eckert» явно из-за того, что неподалеку в тексте не оказалось буквы «к», под которой можно было бы поставить точку.