Во второй половине 80-х годов Герца уже знает «весь Париж» политиков и парламентариев. Его, как родного, принимают у президента Греви, зять которого торговал орденами. По рассказам одного современника, Герц подкупал депутатов, чтобы заставить военного министра Фрейсине под угрозами неблагоприятного вотума в палате депутатов передать новоиспеченному миллионеру контракты на выгодные поставки для армии. Понятно, что такому человеку было нетрудно добиваться все более высоких званий в списках Почетного легиона. Когда в 1886 году дело дошло до получения там высших чинов, заокеанские газеты ехидно напомнили о мошеннических операциях Герца в США. Однако писания американской прессы получили весьма слабый отзвук в Париже; да и вряд ли янки стоило поднимать большой шум — разве в их недавней истории не было случаев, когда лица, уличенные в самых грязных аферах, сохраняли свои вице-президентские или министерские кресла, не говоря уже о других менее видных постах?
Постепенно Герц все расширял сферу своего влияния. Он взял за правило поддерживать контакты с лидерами различных враждующих партий; так, генерал Буланже в бытность свою военным министром написал письмо, горячо поздравляя Герца как близкого друга с продвижением по лестнице славы в Почетном легионе. (Это письмо было потом бельмом на глазу у буланжистов и их союзников, пытавшихся свалить всю вину за парижские «успехи» Герца на оппортунистов и радикалов.) Дорогие подарки женам министров и депутатов (драгоценности или изысканная обстановка для новой квартиры) были обычным методом, применявшимся Герцем для завязывания и развития добрых отношений с нужными людьми. Старые связи использовались для установления новых. Во многих случаях Герц пускал в ход самые фантастические предложения, призванные, видимо, поразить воображение человека, которого никак не удавалось «приручить» другим способом. Анри Рошфор, известный в прошлом левый журналист, в эти годы уже круто повернувший в сторону реакции, уверяет, будто этот развязный делец пытался убедить его в том, что он в состоянии разрушить тройственный союз противников Франции — Германии, Австро-Венгрии и Италии и что он стремится к роли «благодетеля человечества». У Рошфора Герц не преуспел. Но это было исключением из правила.
Жорж Клемансо
Финансовые дела будущего «благодетеля человечества», знавшего «весь Париж», процветали, а это, в свою очередь, расширяло круг «друзей» Корнелиуса Герца. Политическая интрига шествовала под руку с финансовыми спекуляциями. И уже, наверное, даже и самому Герцу было не всегда ясно, что было для него средством, а что — целью, когда он стремился к округлению капитала, а когда — к удовлетворению не оставлявшей его страсти к политической игре, к рекламе, к возможности дать выход тем действительным чувствам, что вызывали у него все эти закупленные им на корню «сильные мира сего».
Особняком стоят отношения между доктором Герцем и банкиром Рейнаком. Последнего считали тем змием-искусителем, который соблазнил невинные души в столь многих министерских кабинетах, на парламентских скамьях и в креслах редакторов главных французских газет. Первые совместные действия Жака де Рейнака и Корнелиуса Герца относятся примерно к 1879 и 1880 годам. Несколько позднее для распространение акций компании Рейнак стал получать от нее крупные суммы денег; они шли на оплату рекламы в печати, на взятки и на вознаграждение трудов самого барона. В общем и целом эти суммы превысили 7,5 млн. франков.
Корнелиус Герц, со своей стороны, также выразил живейший интерес к тому, чтобы послужить Панамской компании. Когда в 1885 году правительство Бриссона отказало компании в просьбе выпустить облигации выигрышного займа, Герц предложил Шарлю де Лессепсу (сыну главы компании) добиться изменения этого решения правительства и благоприятного голосования в парламенте. При этом «всего» за 10 млн. франков. Предложение носило характер явной авантюры или просто мошенничества. Тем не менее Шарль де Лессепс выразил согласие заплатить эти деньги в случае, если Герц действительно добьется всего им обещанного. Причина могла быть и была только одна — за Герца поручился барон Рейнак.
Ничего не имея против подкупа парламентариев, Герц, видимо, решил, что на первых порах следует хорошенько выпотрошить денежные мешки компании в свою личную пользу. За 1885 год он достиг одного — ассигнования ему двумя порциями 600 тыс. франков, взамен которых компания просто ничего не получила. Изменения же правительственного решения и вотума парламента добился Рейнак, а вовсе не Герц. Возникал вопрос: зачем было такому опытному и по тогдашним меркам «добропорядочному» банкиру, как Рейнак, прикрывать своей гарантией заведомую аферу? Ответ несложен: только вследствие огромного влияния, какое оказывал Герц на Рейнака. В чем же тогда были причины этого влияния, которые столь усердно пытались разгадать полицейские и судьи, журналисты и историки.
Из сохранившихся обрывков корреспонденции Герца и Рейнака, относящейся к 1886 и 1887 годам, очевидно, что доктор имел основание говорить с бароном в угрожающих тонах. Например, в августе 1887 года Герц писал: «Или Вы выполните Ваши обязательства в отношении меня, или поставите меня в печальную необходимость так же пожертвовать Вами и Вашими родными, как Вы сами были безжалостны ко мне и моим родным». Герц то и дело грозил, что барон у него «запрыгает», и неизменно требовал денег, включая и миллионы за проведение через парламент закона о выпуске облигаций выигрышного займа, в «проталкивании» которого он не участвовал, будучи вдобавок ко всему в это время за границей. И тем не менее Герц не встречал отказа; он продолжал свое вымогательство в устной форме, когда был в Париже, и с помощью шифрованных или нешифрованных писем и телеграмм, когда доктор пребывал в своих заграничных поездках. В бумагах Рейнака после его смерти был обнаружен счет, озаглавленный «шантаж Герца». Из него явствует, что доктор изъял у банкира громадную сумму — 9 382 175 франков и настаивал на выплате все новых денег. Интересно отметить, что Клемансо и премьер-министр Флоке в 1888 году упрашивали Лессепса побудить Рейнака, чтобы он удовлетворил требования Корнелиуса Герца.
В ходе шантажа Рейнак тщетно пытался убедить Герца, что он не располагает больше никакими средствами, переданными компанией Панамского канала для подкупа парламентариев и министров. А для большей убедительности, в марте или апреле 1889 года барон переслал вымогателю список лиц, получивших взятки, и сумму, доставшуюся на долю каждого из достойных законодателей. Рейнак не мог не понимать, какое оружие он вкладывает в руки Герца, и тем не менее пошел на этот отчаянный ход. И снова вопрос: зачем?
Известно, что банкир сделал попытку избавиться от шантажиста с помощью наемного убийцы. Рейнак предложил некоему Амьелю, бывшему полицейскому агенту, изгнанному со службы, за крупное вознаграждение отравить Герца. Амьель предпочел, возможно, получив аванс, уехать в Бразилию, а оттуда послать Герцу предостережение относительно угрожавшей ему опасности. Герц с помощью своего адвоката Андрие предложил Амьелю уступить за определенную сумму письмо от его нанимателя. Сделка состоялась, и доктор получил письмо Рейнака к Амьелю. По совершенно необъяснимому легкомыслию барон даже не потрудился изменить свою подпись. Судя по показаниям, которые впоследствии давал Андрие, Герц объявил Рейнаку, что письма к Амьелю у него в руках. Рейнак пытался сначала обратить все дело в шутку, потом сказал, что хотел только заставить доктора уехать из Парижа, а кончил предложением прекратить распри, забыв старое, и даже просил руку дочери Герца для своего сына. Примерно через полгода после «примирения», видимо, недешево обошедшегося барону, Амьель неожиданно скончался. По одним намекам, он стал искупительной жертвой этого «примирения», по другим сведениям, причиной смерти был приступ астмы. Однако ясно, что Рейнак обратился к услугам Амьеля, когда был выведен из себя все новыми требованиями Герца.