— Добрый день, Лемюэль, — сказала вдова Тоун подойдя — кажется, она не поняла, что за стойкой стоит вовсе не Лемюэль. — Я пришла за своими лекарствами.
— Разумеется, мэм. — Джеймс протянул женщине приготовленный для нее пакет. Одну пилюлю она предпочла выпить здесь же, на месте. Джеймс дал ей стакан воды.
— Вы ведь знаете, что я пытаюсь вспомнить, Лемюэль, — отстраненно проговорила вдова, безучастно оглядывая полки и шкафы за спиной Джеймса. Джеймс не знал, и она рассказала.
Он ее не перебивал, завороженно глядя на пилюлю, которую она перебирала между пальцами, словно в нерешительности.
— Ваш отец и мой супруг были очень дружны, — добавила вдова. — Лазарус заменил Брейкарду руки на механические, с такими чудесными когтями… В последний раз человека с механическими когтями видели на крыше здания суда Тремпл-Толл. Это было за день до гибели Горемычника и за неделю до ареста Замыкателя. Я тоже была там… на крыше… Ночь, гроза и сирена… больше я ничего не помню.
— Может, лекарство что-то прояснит?
Вдова Тоун кивнула и положила в рот пилюлю, сделала глоток воды и закрыла глаза. Она стояла так почти десять минут — Джеймс все порывался спросить у нее что-то, но никак не решался это сделать.
Наконец она открыла глаза и посмотрела на него…
Ничего не вспомнив, вдова достала из ридикюля маленькую книжечку и самозаполняющуюся чернильную ручку, что-то записала и снова вздохнула.
— Что вы пишете, мэм?
— Это мой дневник воспоминаний. Я записываю сюда все, что всплывает в памяти о той ночи. Но чаще я пишу: «Ничего не вспомнила». Я возлагаю особые надежды на монолог. Вижу, вы не понимаете, о чем я. Те, кого называют злодеями, страдали излишней театральностью, была даже традиция «злодейского монолога», обычно рассказанного в самый неподходящий момент. Они отвлекались на эти монологи — и их ловили. Мой Брейкард тоже обожал такие монологи, и я надеялась, что вспомню его… последний монолог.
Вдова бросила взгляд на часы и поспешно спрятала книжечку и ручку обратно в ридикюль.
— Мне пора, Лемюэль. Меня ждет «Чернильная тайна».
— Простите, что ждет?
— Это книжный клуб, который я основала. Мы собираемся в лавке «Переплет» и обсуждаем книги.
— Понятно. Хорошего дня, мэм.
— Хорошего дня, Лемюэль.
Вдова Тоун вышла из аптеки, а Джеймс все глядел задумчиво ей вслед. «Очень странная женщина. Пытается вспомнить, что произошло двадцать лет назад, ведет даже специальный дневник и… Дневник!»
Джеймс спохватился и достал из кармана вырванные странички дневника прадедушки.
«И как я мог о них забыть?!»
Он уже расправил странички, намереваясь тут же их прочитать, как колокольчик звякнул и вошли двое джентльменов.
«Посетители! Как не вовремя!»
Убрав странички в карман, Джеймс проскрипел сквозь зубы:
— Добро пожаловать в «Горькую Пилюлю». Чем могу быть полезен?
***
Влетев в свою комнату, Джеймс запер дверь на ключ и подошел к кровати.
— Да-да, Пуговка, сейчас…
Вытащив чучело из-под одеяла, он поставил его на пол.
— Можешь пока побегать по комнате. Только не лай, мне нужно кое-что прочитать…
Лемюэль так и не вернулся, и до самого закрытия изучить странички дневника не удалось. Как назло, после ухода вдовы Тоун посетители пошли один за другим. В те редкие моменты, когда никого не было, прочитать записи тоже не представлялось возможным — очень некстати спустилась мадам Клопп и тут же принялась рассылать лекарства пневмопочтой. При ней выяснять, что же на этих страничках такого понаписал прадедушка, что Хороший сын решил их вырвать и спрятать, не хотелось. Поэтому, пока часы не пробили шесть и старуха не сказала «Закрываемся», Джеймс не мог найти себе места от нетерпения. Ко всему прочему, как будто ожидание его и так недостаточно измучило, теща аптекаря заставила «дорогого кузена из Рабберота» убирать аптечный зал.
Когда наконец все осколки были собраны, пол подметен и вымыт, стойка натерта до блеска, а прошмыгнувшие коты (и как им удалось пробраться?!) изгнаны, ему позволили снять фартук и отправиться к себе. Старуха устроилась у кассового аппарата и начала с удовольствием пересчитывать дневную выручку, а Джеймс бросился вверх по лестнице, бегом преодолел коридор и нырнул в свою комнату…
— Я и сам пока не знаю, что это, Пуговка. Надеюсь, хоть что-то прояснится.
Джеймс достал странички, с досадой понял, что за окном стемнело и уже ничего не видно, зажег лампу, и, устроившись на подоконнике, взялся за чтение.