— Лемюэль, я…
— Какое же это, должно быть, разочарование, — продолжил Лемюэль. — Какое отчаяние вы испытали, когда поняли, что пробрались в мою аптеку, жили здесь все эти дни и притворялись моим кузеном напрасно. «Разо-разочарование доктора Мейдинга» стоит на третьей полке в шкафу слева от вас, а «Подавитель отчаяния Соллема» — на верхней полке в шкафу лекарств от неврозов и мыслительных недугов. Вы можете принять их — и сразу же почувствуете себя лучше.
— Я не стану пить ваши лекарства, Лемюэль! — с вызовом бросил Джеймс.
— Как пожелаете, «дорогой кузен». Думаете, я наивный простак? Думаете, я не понял, что вы лжете мне, как только вы представились? Тот, кто вас послал… Толстяк… он не знал о традиции Лемони называть всех без исключения появляющихся на свет мальчиков семейства Лемони на «Л». Откуда господину Медоузу из «Аптеки Медоуза» было об этом знать? Даже, если бы вы представились, как Лжеймс, это сработало бы. Лжеймс… Но должен признать, помимо имени, вы ни в чем не сплоховали и играли свою роль… гм… недурно. Отдаю должное вашему хозяину: подослать к конкуренту мнимого родственника, чтобы он вызнал его секреты, — очень изобретательно.
Джеймс, слушая аптекаря, не шевелился, ожидая, что произойдет дальше. Он много раз представлял себе этот жуткий момент — свое разоблачение, но даже в мыслях все обстояло не так мрачно.
— Вы могли сразу же раскрыть мою ложь, — сказал он, — но вместо этого позволили мне поселиться здесь и учиться у вас. Вы использовали меня, чтобы найти лабораторию и избавиться от Хорошего сына!
— Верно. Но это еще не все. Далеко не все. Вы ведь прочитали мое письмо, и должны знать, зачем понадобились мне.
— Мадам Клопп тоже знала?
— Разумеется. Я рассказал ей все в первый же вечер. Она сомневалась — попросту не верила, что такой, как вы, справится с задачей, но я убедил ее. Письмо, которое вы только что отправили… вы надеетесь, что он поможет вам? Что успеет?
Джеймс бросил взгляд на дверь поверх черного силуэта Лемюэля. Отрицать не имело смысла:
— Он обязан успеть! Констебль Тромпер…
— Констебль Тромпер примчится и поможет вам, спасет Хелен от злобного безумного аптекаря, арестует меня, и весь этот кошмар закончится. Все будут счастливы и даже птички запоют, а уличный музыкант Шляппс сыграет на своей гармошке какую-то веселенькую мелодию. Вы так все это видите? Есть только одно затруднение, Джеймс, вы так и не выполнили поручение, которое вам дал Медоуз — не достали мои «Секретные прописи».
Это была правда. Толстяк будет не рад отсутствию этих прописей — ведь с каким придыханием он о них говорил, как мечтательно закатывал глаза, представляя, что вскоре начнет готовить чудодейственные сыворотки.
— Мои «Секретные прописи», — продолжал Лемюэль. — Да, он очень огорчится… А вы, Джеймс, так рассчитывали, что Медоуз наградит вас, погасит ваши долги перед «Ригсберг-банком» и повысит вас — сделает аптекарем. Вы так мечтали, что ваша старая жизнь закончится… Что ж, моя аптека — это место, где есть лекарство даже для исполнения мечты. Ваша старая жизнь, и правда, вот-вот закончится.
Он качнулся и шагнул к стойке.
— Не подходите! — крикнул Джеймс. — Не подходите ко мне!
Но Лемюэль и не думал останавливаться. Он все приближался, и Джеймс, уяснив, что к главному входу не добраться, сделал единственное, что мог. Выскользнув из-за стойки, он ринулся к двери провизорской и распахнул ее.
Темный аптечный зал залило густым рыжим светом от ламп и горелок на химических аппаратах.
Джеймс обернулся. Лемюэль стоял у стойки и держал в руке череп прадедушки. Сейчас, частично окутанный тьмой, а частично подсвеченный газовым светом, он походил на подлинного злодея — настоящего Лемони.
— Он не сделал бы вас аптекарем, Джеймс, — сказал Лемюэль. — Он не выплатил бы ваши долги. Даже если бы вы принесли ему «Секретные прописи». Но теперь, когда вы их не добыли, потому что нет никаких «Секретных прописей», вы поплатитесь за то, что разочаровали его. Он вас выгонит и сдаст агентам банка — вас постигнет участь вашего отца. В этом городе вам не скрыться от людей с площади Неми-Дрё. Они не прощают долги. Вам некуда бежать, Джеймс. Мне жаль…
Джеймс развернулся и бросился через провизорскую. Дальняя дверь! Она должна быть открыта!
Оказавшись у двери, он схватился за ручку и повернул ее. Нет! Заперта… Заперта!
— Я же говорил, — раздался голос за спиной.