Лемюэль бросился к жене, не замечая, как чавкают его туфли по крови, и крепко обнял ее.
— Лемюэль! — провыла она сквозь слезы. — Что я наделала?!
— Мы смогли, дорогая! Смогли! Лекарство сработало! Ты здорова! Гротескиана отступила!
Хелен не слушала.
— Тут кровь… я кого-то… кто это был, Лемюэль? Это… мама? Или… нет, я только что слышала ее голос… Джеймс?! Я убила Джеймса?!
— Не думай об этом, Хелен. Сейчас это неважно. Главное — что ты излечилась! Я так…
Он не договорил. Хелен вдруг застыла в его объятиях, а затем принялась биться в судорогах.
Лемюэль отстранился и в отчаянии закричал.
— Нет! Нет! Нет! Оно ведь подействовало!
Хелен незряче глядела на него, из ее глаз текли черные слезы.
***
— Нет, нет и еще раз нет, — сказал Лемюэль, мягко, но уверенно подталкивая докучливого посетителя к двери. — Я ведь уже множество раз говорил вам, мистер Грызлобич, что не продам вам череп.
— Но он так мне нужен, мистер Лемони!
— Если вам так уж нужен череп, загляните на Чемоданное кладбище и возьмите с собой лопату, — посоветовал аптекарь. — Если не хотите сами возиться в земле, я могу порекомендовать вам парочку джентльменов — они занимаются этим профессионально.
— Но, мистер Лемони…
— Хорошего вечера, мистер Грызлобич! Мы уже закрываемся!
Лемюэль вытеснил Грызлобича за порог и поспешно запер дверь, после чего перевернул табличку «Закрыто», чтобы тот уж точно понял, что пора оставить аптекаря в покое.
— Как это вы закрываетесь?! — возопил Грызлобич из-за двери. — А как же тот джентльмен?!
— Какой еще джентльмен? — недоуменно спросил Лемюэль.
— Полагаю, он говорит обо мне, — сказал человек в черном пальто и котелке. Его лицо было скрыто натянутым на нос шарфом, а глаза прятались под защитными очками, и тем не менее Лемюэль узнал его.
Мистер Блохх стоял у шкафа с лекарствами и глядел на череп прадедушки, вернувшийся на свою полку.
— Видимо, вы пришли рассказать, почему подвели меня и нарушили договор, мистер Блохх, — угрюмо сказал Лемюэль и направился к стойке.
Открыв книгу учета, он, как и всегда после закрытия, принялся заносить проданные за день лекарства.
— Ох уж эти сомнения нанимателей. Мистер Грей, боюсь, вы поторопились с выводами. Договор не нарушен.
— Так ли это? — Лемюэль раздраженно поглядел на мистера Блохха. — Лекарство не сработало. Оно лишь вернуло Хелен на прошлую стадию болезни. Напомню: на ту стадию, которая и заставила меня к вам обратиться, мистер Блохх. Вы уверяли меня, что поможете добыть лекарство для моей жены и… постойте-ка! Кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Вы считаете, что исполнили свою часть договора — фактически вы предоставили мне лекарство, а то, что оно не подействовало… Что ж, я сам виноват — видимо, мне нужно было внимательнее читать мелкий шрифт.
Мистер Блохх рассмеялся, по-прежнему не поворачивая головы.
— Все не так, мистер Грей. Я ведь не банковский клерк или какой-то бюрократ-крючкотвор, чтобы получать желаемое, вводя своих нанимателей в заблуждение столь грязными приемами, как мелкий шрифт и размытые формулировки.
— И что это должно значить?
— Я ведь сказал: договор не нарушен — он в силе, поскольку и с моей стороны обязательства еще не выполнены. Ваша дражайшая супруга до сих пор не излечена, а это значит, что я продолжу работать над поиском лекарства до тех пор, пока не найду его. Я должен признаться…
— Признаться?
— Я был не совсем с вами откровенен, мистер Грей.
— Мне надоело, что вы зовете меня «мистер Грей»!
— Я зову так всех своих нанимателей, это неотъемлемая часть совместной работы. Но не будем отвлекаться, мистер Грей. Вернемся к моей неоткровенности… Я знал, что лекарство вашего прадедушки не сработает.
Лемюэль опешил.
— Знали?
— Я провел исследования. Очень глубокие исследования — пришлось даже заглянуть в архивы моего учителя. Вы ведь не знаете, как именно старый господин Лемони остановил пандемию? — Лемюэль покачал головой, и мистер Блохх продолжил: — Он изобрел лекарство, верно. Вот только оно не излечивало болезнь на стадии гротеска.
— Но как же тогда вылечили гротесков?
— Никак. После того, как остальные получили лекарство и вернулись к обычной жизни, всех гротесков убили, а их тела вывезли из города и закопали на пустошах.
— Но их же были десятки!
— Их было ровно сто тридцать шесть. Видимо, могильщикам пришлось копать очень глубокую яму.