— Вот ваш заказ, мистер Лемони. Самая опасная штуковина во всем Габене. Если кто-то узнает, что она здесь, бед не оберешься. Тут даже не виселица…
Лемюэль его не слушал — он завороженно глядел на банку, его губы что-то беззвучно шептали.
— Мистер Лемони? Что с моим вознаграждением?
— Поразительно… просто поразительно…
— Мистер Лемони, сперва заплатите мне, а потом поражайтесь, сколько душе угодно.
Аптекарь оторвал взгляд от банки и, прищурившись, уставился на Гадли.
— Вы действовали осторожно? Люди из «Сомнии» не знают, что Это в городе?
— Не знают. Я их отвлек. Подбросил им червонога.
— Они не выйдут на меня?
— Это исключено.
— А что те… — Лемюэль запнулся, — другие? Из братства Чужих? Они отдали бы что угодно, только бы заполучить Харраггера.
Гадли поежился в своем драном пальто.
— Нет уж, эти фанатики ничего не пронюхали. Так что с вознаграждением, мистер Лемони?
— Вы заслужили его, Гадли.
Лемюэль достал из кармана фартука какую-то бумажку и передал ее Гадли. Тот прочитал то, что на ней было написано, и недоверчиво нахмурился.
Аптекарь пояснил:
— Адрес и время. Не опаздывайте — он не терпит непунктуальности.
— Этот господин и правда исполняет желания?
Лемюэль отвернулся.
— Только самые отвратительные.
Гадли усмехнулся.
— О, мое желание очень отвратительное.
— Не сомневаюсь.
— Дайте знать, мистер Лемони, как я понадоблюсь вам снова.
— Это была одноразовая сделка, Гадли.
Гадли расхохотался.
— Вы так говорили и в прошлый раз. И до того. До скорой встречи, мистер Лемони.
Гадли попятился к двери, а затем выскользнул на улицу.
Лемюэль вздохнул и, выйдя из-за стойки, запер дверь на ключ. А потом неожиданно резко повернулся к аптечному автоматону и сказал:
— Вы можете выходить, Джеймс. Больше никто не придет.
Джеймс испуганно застыл. Его увидели! Его раскрыли! Но как?!
Прятаться, впрочем, больше не имело смысла, и он выбрался из-за автоматона.
— Вы знали, что я тут все это время, кузен? — стыдливо опустив глаза, спросил он.
— Разумеется.
— Но почему вы ничего не сказали?
— Пойдемте.
Лемюэль взял банку с чернилами, которую принес Гадли, и кивнул Джеймсу на коридорчик.
— Вам было любопытно, кузен, и я решил, что незачем от вас скрывать то, что я называю «Ночной работой в аптеке», ведь вскоре вам придется делать то же самое.
— Мне?
— Конечно. «Полезные Яды» в Раббероте всегда принимали по ночам тех посетителей, которые по каким-либо причинам не желают заходить днем. Это обычная практика для Лемони. Мы обслуживаем всех. Я так понимаю, дядюшка Людвиг вам не рассказывал о «ночной работе». — Джеймс покачал головой, и Лэмюэль продолжил: — Помимо покупателей, прибывают и товары. Ночью безопаснее принимать поставщиков кое-каких… гм…
— Запрещенных товаров? — закончил за него Джеймс.
— Верно. Многое из того, что я использую для создания лекарств, внесено в так называемые Нежелательные Списки.
— Как то, что вам принес этот Гадли? К слову, что это такое? Он говорил, что это самая опасная штуковина во всем Габене…
Они вошли в провизорскую, и Лемюэль поставил банку в стенной шкаф.
— Вам пока рано знать об этом, Джеймс, — сказал аптекарь. — Но это и правда весьма опасная вещь. Не прикасайтесь к этой банке — последствия могу быть… весьма плачевными.
Джеймс кивнул, и они с Лемюэлем покинули провизорскую.
— Вам не стоит больше никуда пробираться и прятаться, Джеймс, — сказал Лемюэль, когда они поднялись на второй этаж. — Вы же Лемони, а значит, вам предстоит освоить не только дневную работу аптеки, но также и ночную. Чтобы достойно продолжить дело дядюшки Людвига, вы должны научиться стоять и у «ночной стойки».
— Это значит, что завтра ночью вы позволите мне присутствовать у… у этой стойки?
— Если днем вы будете внимательны и исполнительны. Вам предстоит много работы, кузен. Я разбужу вас в восемь утра, поэтому постарайтесь выспаться.
Сказав это, Лемюэль вошел в свою комнату. Джеймс отправился к себе.
Зарядив мышеловку, он поставил ее у двери — если кто-то захочет к нему зайти, она сработает. После чего, раздевшись, лег в постель.
Страхи и сомнения блуждали в беспокойной голове. «Ночная работа», подумать только! Джеймса не покидали мысли о банке с «самой опасной штуковиной во всем Габене».
«Я должен заглянуть в эту банку, — думал он. — Ее содержимое точно связано с тем, что мне требуется узнать. Лемюэль ведь не запер шкаф… нужно будет только выгадать момент, когда я останусь в провизорской один…»