— Обойдемся, — бросила Джеральдин. — Думаю, Калеб и сам разберется, а я хочу поскорее убраться из этой дыры.
Мастер обиженно поджал губы, а Марго поспешно сказала:
— Прошу вас, простите мою сестру, мастер Шмауэр. Но нам и правда пора — мне еще нужно обойти несколько лавок и зайти на рынок за грибами и рыбой. У нас сегодня будут пироги. День рождения сына, вы понимаете…
Мастер хмуро глянул на Джеральдин и кивнул.
— Что ж, тогда я заверну дирижабль. С вас сто фунтов, миссис Мортон.
— Сколько?! — возмутилась Джеральдин. — Марго, ты сошла с ума!
— Нет, я просто люблю своего сына.
— Я и говорю: сошла с ума. Детей нельзя любить, иначе из них вырастут лентяи и неженки. И уж точно они не стоят того, чтобы ради них разоряться!
— Но ведь у тебя самой два сына!
— И что с того?
Марго не ответила и, достав из сумочки деньги, заплатила мастеру. Пара механических рук быстро обернула дирижабль коричневой упаковочной бумагой и перевязала ее бечевкой.
Марго Мортон осторожно, боясь повредить, взяла игрушку.
— Благодарю вас, мастер Шмауэр. Хорошего дня.
— И вам, миссис Мортон.
Желать хорошего дня Джеральдин он явно не собирался и многозначительно кивнул ей на дверь.
Та фыркнула и величественной походкой направилась к выходу. Марго поспешила за ней, и вскоре дверь за ними закрылась. С исчезновением дамы в черном платье будто бы даже дышать стало легче.
Мастер повернул голову к Джеймсу.
— Чем могу вам помочь, молодой человек? У вас что-то сломалось?
— Нет, сэр. Я принес вам лекарства от мистера Лемони.
— Странно. Обычно лекарства приносит мадам Клопп.
— Ей не здоровится…
Вручив старику пакет с лекарствами и получив оплату, Джеймс уже развернулся было к двери, и тут подумал:
«Раз уж я в мастерской, стоит проверить одну догадку…»
Достав из кармана заводной ключ, найденный в клоаке, Джеймс протянул его мастеру.
— Мастер Шмауэр, я тут недавно нашел кое-что. Вы не подскажете, что это такое?
Мастер взял ключ, его монокуляр на глазу чуть выдвинулся.
— Гм… это заводной ключ. Для автоматона.
Джеймс кивнул: так он и думал.
— Говорите, вы нашли его? — спросил мастер Шмауэр и вернул ключ.
— Да, во время… гм… уборки в аптеке.
— В аптеке? Что ж, тогда, полагаю, это ключ завода для одного из аптечных автоматонов. Помню, Лазарус Лемони сделал несколько механических аптекарей. Какое-то время они работали в «Горькой Пилюле». Жаль, когда Лазарус оставил дела, их всех выключили.
Джеймс оживился.
— Вы хорошо знали Лазаруса Лемони?
— О, мы были добрыми друзьями. Лазарус обожал механику и все с ней связанное, а еще он обладал настоящим призванием к изобретению… Лазарус был гением: порой его посещали настолько поразительные идеи, что дух захватывало!
«Еще один гений Лемони», — подумал Джеймс и спросил:
— Вы сказали, «был»?
— О, от него давно не было вестей. Около двадцати лет назад Лазарус передал дела сыну, Лемюэлю, и отправился в Гамлин, где и открыл еще одну аптеку Лемони. Даже не попрощался — я до сих пор на него за это обижен.
Это была явная ложь. Нет, старик определенно убежден, что это правда, но что-то подсказывало Джеймсу, что на самом деле все обстояло совсем не так, как говорит мастер Шмауэр, и ни в какой Гамлин Лазарус Лемони не отправлялся. Джеймс точно знал, что в Гамлине нет аптеки семейства Лемони.
Попрощавшись со стариком, он покинул мастерскую и направился в аптеку.
Людей кругом, как ни странно, стало больше. Людей и волнения. Все тащили коричневые бумажные пакеты из лавок, наполненные покупками, джентльмены и дамы делали запасы, готовясь к шквалу, — точно никто не знал, сколько он продлится. У почтового окошка было настоящее столпотворение — как это и водится, кто-то из местных спохватился о том, что нужно успеть отправить письмо или посылку в последний момент. И таких спохватившихся оказалось с пол-улицы.
От соседнего окошка под вывеской «Кондитерская семейства Брюмм» расползался запах свежей выпечки, и Джеймс сам не заметил, как встал в очередь. Никакому хитрому манипулятору и коварному интригану никогда не достичь таких высот в управлении людьми, как запаху свежей выпечки.
Очередь в лучших традициях очередей представляла собой комок из сплетен, ворчания, ругательств и склок. Кто-то жаловался, что она едва сдвигается, а кто-то громко требовал, чтобы сосед выключил свою «треклятую тарахтелку», подразумевая работающий антитуманный зонтик. При этом оскорбленный господин постоянно отряхивался, жалуясь на то, что его лучший костюм уже весь пропитался брызжущим с зонтика раствором «Дефогг», который был нужен, чтобы рассеивать туман.