Если бы история лучшей российской водки была оборвана большевиками, это, по крайней мере, было бы логично. Но, увы, завершилась она как раз таки императорским указом о запрете крепких напитков.
Бизнес рушился на глазах: к середине войны на складах и заводе от полутора тысяч рабочих оставалось не более ста человек.
Потом случились Февральская и Октябрьская революции… Новая власть, наблюдавшая воочию пьяную неуправляемую толпу, в дни переворота громившую винные склады, боялась повторения подобных эксцессов, поэтому всячески избегала поддержки винно-водочной отрасли. К осени 1917 года в России почти полностью прекратилась торговля даже вином, не говоря уже о водке.
В 1918 году все, что принадлежало Смирновым, стало «народным достоянием». Некоторое время Торговый дом еще продолжал существовать, но Смирновы уже в этом деле не участвовали.
Судьба наследников Петра Арсеньевича сложилась по-разному. Владимира Петровича в Пятигорске взяли чекисты и недолго думая приговорили к расстрелу, как чуждый классовый элемент. Рассказывали, что на расстрел водили его пять раз. Ставили к стенке, зачитывали смертный приговор, раздавалась команда «пли!», после чего его возвращали в камеру… Так вот, чтобы вырвать своего возлюбленного из цепких лап ЧК, Пионтковская передаст чекистскому начальнику все свое золото, бриллианты и шубы. И спасет. Потом они вместе покинут Россию и окажутся в Ницце, где в 1934 году Владимир Петрович скончается. Но уже в объятиях другой женщины — поэтессы Татьяны Макшеевой, четвертой его жены…
Следы Николая Смирнова и вовсе затерялись, предположительно, он умер в начале 20-х годов. Сергей умер еще в 1907 году, в возрасте двадцати двух лет, от чахотки. Самый младший сын, Алексей Петрович, всю свою тоже, в общем-то, недолгую жизнь имел опекунов, сперва по малолетству, потом, как свидетельствует семейное предание, из-за душевной болезни. Но, несмотря на этот факт, семью он все-таки создал — сошелся с бывшей кухаркой (затем — экономкой) Татьяной Андриановной Мухановой, и у них родились сын и дочь. Обвенчаться они не успели, и в возрасте тридцати трех лет Алексей скончался. Весь завещанный ему отцом капитал был переведен опекунами в заграничные банки, и судьба этих счетов так и осталась неизвестной.
Между прочим, не знаю, что там имелось в виду под «душевной болезнью», за его плечами была Сорбонна, он знал пять языков и обладал недюжинными писательским и музыкальным талантами, вот только предпринимательской жилки ни у кого из них не было и в помине.
Когда в 1910 году умер самый старший сын Петр Петрович, его вдова Евгения Ильинична, как мы уже говорили, стала единолично управлять делами, если слово «управлять» сюда вообще годится. На самом деле ее интересовали только две вещи: синематограф и поездки за границу. В те редкие разы, когда она приезжала в Москву, ее заботили только кинопоказы в собственном доме на Тверской, а иногда она устраивала их даже в водочном цехе на Овчинниковской набережной. В сорок восемь лет она стала сеньорой де ла Валле-Риччи, что, вполне возможно, спасло ей жизнь.
Их единственный с Петром Петровичем сын Арсений некоторое время продолжал управлять производством в Дагестанской области, затем стал жить на широкую ногу, явно не по средствам: навыпускал векселей, безбожно тратил наличность. Московские сплетники долгое время муссировали слухи о том, что в одном из парижских магазинов он разом приобрел двадцать четыре рубахи, столько же пар шелковых носков, пятьдесят четыре галстука, двадцать четыре жилета и вдобавок ко всему еще четыре халата. Все закончилось печально — как и можно было предположить — банкротством. Поговаривали еще, что большевики Арсения Петровича тоже едва не расстреляли в Иркутске, но за что именно — непонятно, подробности неизвестны.
Представители новой власти прекрасно понимали, что рушить на корню столь прославленный бренд по крайней мере неразумно, поэтому пару десятилетий еще пытались «поддерживать жизнь» смирновских заводов. Благо у них под рукой был Владимир Александрович Ломакин, правая рука Петра Арсеньевича, которому он безгранично доверял. Только благодаря ему удалось сохранить не только статус, но и вкус императорской русской водки.