- Да, вы правы, - спокойно ответила баронесса, вороша угольки в камине. - Но придется пройти и через это, ведь ставка слишком велика. Только за одно стихотворение Пушкина я получу...
- A там еще и неизвестные стихи Баратынского, Фета, A.К. Толстого, и даже "Пятый, эротический сон Веры Павловны", не вошедший в "Что делать?" Чернышевского, - скромно заметил Дубов, который продолжал усердно изучать содержимое ларца. - A это что?! - вскрикнул Василий, достав со дна объемистую папку. - Господа, держитесь крепче, чтобы не упасть на пол. И детектив торжественно прочел: - "Н.В. Гоголь. Мертвые души, или Похождения Чичикова. Том второй". И пометка барона Покровского: "A хитрец был Николай Васильевич, царствие ему небесное. Черновик сжег, а беловую рукопись продал мне за десять тысяч руб. серебром".
Это последнее сообщение вызвало у всех присутствующих поистине гоголевскую реакцию, сравнимую разве что с немой сценой из "Ревизора". Первым пришел в себя доктор Серапионыч.
- Так, может быть, не будем доводить дело до суда? - прокашлявшись, предложил он. - Просто поделите эти рукописи. Так сказать, по-родственному. Ванюша пускай возьмет стихи, а баронессе я отдал бы "Мертвые души" вместе с Чернышевским.
- A тут есть одна вещичка как раз для баронессы, - добавил Дубов. Карамзин, "Половая жизнь Иоанна Грозного". Подарено "дорогому другу Савве Лукичу, поскольку ценсоры все равно не пропустят".
- Я согласен, - махнул рукой Иван Покровский.
- A вы, сударыня? - обратился к баронессе Серапионыч.
- A что мне остается делать? - с некоторым притворством вздохнула Xелен фон Aчкасофф. - Согласна!
- Погодите, - вступила в разговор Татьяна Петровна. - Я, конечно, не хочу вмешиваться в дележ наследства, но усадьба нуждается в ремонте и реставрации. Я тут произвела расчеты и составила смету, что на все работы потребуется тридцать тысяч долларов. Нельзя ли что-нибудь из этих произведений продать, а на вырученные средства привести в порядок Покровские Ворота?..
- Вы полностью правы, Татьяна Петровна, - величественно кивнул Покровский. - Неужели придется продать Пушкина?
- Нет-нет, господин Покровский, Пушкина продавать не надо, - сказал Дубов. Он по-прежнему усердно разбирал рукописи. - Насколько я знаю, на Западе весьма ценят русского писателя Dostoyevsky. A в шкатулке имеется рукопись повести, которую Федор Михайлович, если верить пометке барона, отдал Савве Лукичу в залог под сумму триста рублей в надежде вернуть, коли повезет в рулетку. Но, видимо, не повезло. A за такую рукопись на любом "Сотби" можно получить даже не тридцать тысяч, а много больше.
- Ну вот и прекрасно, так и сделаем, - подытожил Иван Покровский. - Вы не против, баронесса?
- Против, - решительно ответила баронесса. - Я, конечно, не отрицаю, что мое родовое гнездо нуждается в реставрационных работах, но считаю, что выручка за Достоевского должна быть поделена иначе...
Почуяв, что спор из-за наследства грозит затянуться надолго, Василий вынул свой блокнот, черкнул на листке несколько слов и, сложив, передал его Ивану Покровскому. Хозяин усадьбы развернул записку и прочел: "Не забудьте о нашем уговоре. Ждем вас в Pokrow's Gate". Иван кивнул и, поднявшись за столом, объявил:
- Господа, предлагаю ненадолго прервать наши высококультурные занятия и слегка откушать.
- Да-да, конечно же! - подхватила Татьяна Петровна. - Обед уже готов, остается лишь подогреть.
Все, кто был в комнате, словно того и ждали - вскочили с мест и повалили к двери. Лишь баронесса выглядела не очень довольной - видимо, она уже всерьез настроилась от всей души поторговаться, и тут приходится делать перерыв.
К хозяину подошел инспектор Лиственицын:
- Ну что ж, благодарю за радушный прием, но мне и впрямь пора в город.
- А пообедать? - удивился Иван Покровский.
- Извините, некогда. К тому же на свободе два опасных преступника Глухарева и Каширский.
- Ну что ж, не смею задерживать, - вздохнул Покровский. - Хотя, право, остались бы...
Хозяин лично проводил инспектора до служебной машины, а когда та с шумом отъехала, поспешил в обеденную залу, чтобы помочь Татьяне Петровне накрыть на стол.
- Видите ли, какое дело, - вполголоса сказал Иван Покровский, расставляя по столу тарелки, - мне как раз сейчас, то есть после обеда, нужно уезжать, а этот клад свалился просто как снег на голову. То есть я, конечно, искренне рад, что нашлись неизвестные произведения знаменитых авторов, но...
- Скажите, что от меня требуется? - Татьяна Петровна открыла крышку котла, который только что принес Семен Борисович, и принялась разливать по тарелкам кислые щи, приятно отдающие чесноком и укропом.
- В общем-то немного, - улыбнулся Иван Покровский. - Уважаемая Татьяна Петровна, вы не будете против, если я назначу вас своим представителем на переговорах с госпожой баронессой?
- И что я должна делать? - по-деловому спросила Татьяна Петровна.
- Я полагаюсь на ваш художественный вкус. И на ваш, Семен Борисович, тоже. Постарайтесь, чтобы наиболее ценные художественные произведения не попали в руки баронессы. А то, знаете, у меня есть подозрение, что она поступит с ними так же, как покойный Савва Лукич. И нам придется еще сто лет ждать, пока они станут общим достоянием...
- Сделаю все, что смогу, - твердо пообещала Татьяна Петровна. - А если не секрет, Ваня, куда это вы так спешно собрались? Это я к тому, что если вас будут искать, то что отвечать?
- Ну, отвечайте, что я отбыл в Новую эту, как ее, Зеландию, превращать лягушку обратно в девушку.
- А вы все шутите, - рассмеялась Татьяна Петровна. Семен же Борисович кинул на Ивана быстрый проницательный взгляд, но ничего не сказал.
За обеденным столом, к общему удивлению, оказалось меньше людей, чем столовых приборов: отсутствовали Дубов и Чаликова, покинувшие усадьбу, в отличие от инспектора Лиственицына, по-английски, то есть не прощаясь.
И в то время, когда хозяева и гости Покровских Ворот вкушали постные щи, Василий и Надежда неспешно брели по пустынной дороге, любуясь осенним увяданием природы и вдыхая приятный торфяной запах, который явственно долетал к ним от скрытых за перелеском болот.