Майор Мятлев, бледнолицый офицер с красными от постоянного напряжения глазами, начал доклад бесстрастным голосом штабиста. Он обстоятельно охарактеризовал полученное «наследство», сообщил об изменениях, происшедших за последнее время в расположении пехоты и огневых средств противника, продемонстрировал подробную разведсхему. Наследство было уже приумножено наследниками: за несколько дней доразведки артиллерийские наблюдатели уточнили многое, доразведка позволила нанести на карту все расположение противника с такой полнотой, что можно было принять эту карту за немецкую.
— Наследство получено неплохое, — сказал генерал. — Плохо только то, что унаследованы также и пороки предшественников. Так сказать, унаследовали шубу вместе с молью. А ведь моль может шубу съесть! Одну личинку этой опаснейшей моли, кажется, сумел обнаружить полковник Буранов. Он вчера сообщил мне кое-что мельком. Теперь доложит обо всем подробно. Ксенофонт Ильич, докладывайте! Кому очень хочется курить, разрешаю. Только не все сразу.
Закурил для начала командир одного из стрелковых полков. Но через минуту он забыл о папиросе, и она потухла — слишком интересно было то, что говорил Буранов. Он рассказал об обнаруженной им на левом фланге траншее противника, фланкирующей подступы к главной высоте. Картину того, что, по его мнению, происходило при штурмах, он нарисовал так ярко, что мрачная тень легла на лица слушавших его офицеров: каждый живо представил себе все это.
В заключение Буранов развернул карту, на которой была нанесена немецкая траншея на лесистой высотке.
Это был уже не тот беглый набросок, что сделал он сам, сидя на бугре против высотки. По его приказанию разведчики артиллерийского пушечного полка в течение нескольких дней вели непрерывное наблюдение за лесистой высоткой, и постепенно им удалось с большой точностью нанести на карту всю траншею и определить расположение огневых точек. Зигзагообразная линия траншеи, как на двух гвоздях висела: правый и левый фланги ее замыкали два мощных пулеметных дзота. Кроме того, на протяжении ее насчитывалось не менее десятка пулеметных гнезд. Разведка установила также местонахождение штаба гарнизона высотки — командного пункта и землянок. Точно рентгеновскими лучами просвечена была вся высотка!
— Отлично! — сказал генерал, любуясь картой Буранова. — А позвольте вас спросить, полковник Буранов, как удалось вам выявить эту траншею, так долго остававшуюся не обнаруженной?
— Обыкновенно, — уклончиво отвечал Буранов. — Визуально.
— Та-ак! — протянул генерал. — Родник красноречия иссяк. Уж если Буранов не захочет раскрыть секреты своей работы, так из него, кроме вот таких словечек, ничего не вытянешь: «обыкновенно, визуально»! А может, и персонально, а? Небось, собственной персоной на животе ползал?
Все засмеялись, и Буранов — тоже. А генерал заключил:
— Ладно. Не в ущерб обязанностям командующего и сие не возбраняется. Была бы охота, а обмундирование выдержит.
— Виноват, товарищ генерал, разрешите доложить! Я только первый заметил фланкирующую позицию. А детальную разведку производил капитан Евгенов, начальник разведки пушечного полка. Он и разведчиков под стать себе подобрал. Сквозь лес и сквозь землю видеть могут!
— Отлично! — сказал генерал. — На эту карту поглядеть приятно. А вот другая карта. Она по сравнению с бурановской — слепая. Составлена сия карта в штабе смененной нами дивизии. Глядите: на высотке значится заслон. И только. Ничего более. Разведку генерала Василенко гитлеровцы сумели провести. Повидимому, так... Но это далеко еще не все. Я считаю, что у противника имеются тут и другие секреты. Ведь как бы ни действовала эта фланкирующая позиция, одна она едва ли смогла бы остановить штурм и отбросить всех атакующих, ведь их было не мало. На левом фланге огонь с лесистой высотки был, конечно, губителен, может быть, непреодолим для атакующих, но на правом такого эффекта дать он не мог. Я имею в виду ружейно-пулеметный огонь: пушки оттуда не стреляли, орудийные выстрелы выдали бы позицию. Так или не так?
— Так, — сказал начальник штаба.
— Похоже, что так, — подтвердил и Буранов.
— Я считаю, что именно так, — продолжал генерал. — Отсюда ясно, что у противника имеются и еще какие-то опасные секреты. А обнаружены ли они? Нет! Почему майору Мятлеву ничего не было известно о фланкирующей позиции? Почему он удовольствовался неполными данными, полученными в наследство?