– Почему? – я тоже перешел на шепот.
– Таков закон монастыря. Здесь живут те, кто уже обо всем рассказал этому миру, и теперь готов лишь слушать. – Он шептал, едва шевеля губами, и при этом внимательно меня, разглядывая, через щелки глаз.
– Могу я здесь переночевать?
Он кивнул.
– А где поселок?
– Здесь нет поселка. Это монастырь Навахот…
Теперь я все понял. Мое проклятое произношение сбило с толку кассира и водителя, и вот теперь, волею судьбы я оказался здесь.
– Когда отходит первый автобус в Катманду?
– Через неделю, кажется, – ответил Ву
– ???
– Автобусы по этой дороге проходят очень редко, в лучшем случае – раз в неделю, – объяснил он.
– А что же мне делать? – я был в отчаянии.
– Поживешь здесь. Снаружи тебе не выжить. Но ты должен соблюдать законы монастыря. Ничего не поделаешь…
– Хорошо… Я согласен. – Меня охватил настоящий ужас. Это было что-то иррациональное, необъяснимое. Мне вдруг почудилось, что я не выберусь отсюда никогда, что это какая-то нелепая ловушка, вроде той, что придумал Кобо Абэ31 в одном из своих романов, дорога лишь с одним направлением…
Мы встали. Ву положил мне руку на плечо и стал говорить.
– Первое и главное – ты не должен разговаривать. Что бы ни произошло. Даже, если случится пожар, ты должен его тушить сам.
Далее. Первая молитва в три часа ночи. Ты должен быть вместе со всеми. Ты можешь не молиться, но ты не должен в это время спать. Затем молитва в девять утра. Затем работа до двух пополудни. Да, забыл, – он улыбнулся, – первая трапеза в восемь, а вторая в три часа дня.
– А третья? – Спросил я, не удержавшись.
Ву заулыбался, а затем ответил, – тоже в восемь утра, только следующих суток, – затем снова улыбнулся, довольный своей шуткой.
Мы вышли во внутренний двор. Я не знал, что мне делать и чувствовал себя «не в своей тарелке». Поэтому я встал в сторонке и стал наблюдать. Монахи медленно ходили вдоль стен, сохраняя полное молчание. При этом некоторые странно вытягивали вперед или в сторону руки, некоторые как-то неестественно поднимали ноги, вытягивая лодыжку. Все это казалось настолько странным, неестественным и непонятным, что меня тотчас стала заполнять какая-то угрюмая необъяснимая тревога…
Прошел, наверное, час. Уже совсем стемнело, и я совершенно потерял ощущение времени. Я просто сидел, а то, что происходило вокруг, было как будто в другом мире. Затем пришло что-то похожее на сон, но я совсем не спал. Я видел, что творится вокруг, но при этом все происходящее виделось как во сне. Предметы несколько изменили очертания, потерялось ощущение расстояния. Я встал на ноги, и тотчас все прошло. Монахи по-прежнему ходили вдоль стен, вытягивая руки или ступни…
Так прошло несколько дней. Молчать поначалу было не трудно, но спустя некоторое время стало появляться какое-то неприятное давящее чувство, будто способность говорить уже больше не вернется никогда. Когда это чувство становилось невыносимым, я пытался откашливаться, негромко рычал, и тогда странная фобия на короткое время отступала, но, впрочем – ненадолго, а после, казалось, наваливалась с еще большей силой. Говорить же я, понятно, не мог, поскольку и днем и ночью рядом со мною кто-то находился. Оказаться же за пределами монастыря, нарушив обет, было бы смерти подобно, поскольку по ночам температура уже падала иногда чуть не до нуля, да и стаи голодных волков и шакалов постоянно шныряли по горным тропам.
Еще через два дня молчание перестало меня тяготить, и появилась какая-то странная пустота внутри. В голове было ясно и пусто, появилось удивительное ощущение легкости, когда кажется, что достаточно оттолкнуться ногой и ничто тебе не помешает улететь куда-то далеко-далеко ввысь, к облакам, или еще дальше, быть может, к самым звездам.
Наступил пятый или шестой вечер. Я вышел во внутренний дворик, где монахи, как и прежде, ходили вдоль стен. Мне стало интересно, и я попробовал идти рядом с одним из них, вытянув руки в стороны, в точности как он. Монах обернулся и с каменным выражением на лице, опустил мои руки. Затем он показал, что руки надо прижать крепко к бокам, а ладони оттопырить перпендикулярно телу. Идти следовало очень медленно. Примерно один шаг за 20-30 секунд. Это оказалось совсем непросто. Приходилось удерживать внимание и на ладонях и на медленном шаге, что совершенно не получалось. Либо шаг поучался слишком «быстрым», либо ладони смотрели куда-то не туда. Часа через два странное упражнение стало получаться лучше, и тогда я обратил внимание, что снова пришло то странное чувство, когда видишь все как будто бы во сне. Однако теперь оно немного отличалось. Оно не было пугающим и не казалось странным. Появилась какая-то уверенность в себе, или же нечто вроде радости, светлой и необъяснимой.
31
Кобо Абэ – японский писатель, лауреат нобелевской премии. Здесь имеется в виду его роман «Женщина в песках»