Джейсон лишь махнул рукой:
– Это не медведь, – коротко ответил он и стал выбивать трубку об носок сапога.
Чак посмотрел на него:
– Ты что ослеп? Вот же он… Стоит до сих пор, – сказал он почти шепотом.
– Да видел я… – ответил Джейсон немного лениво. – Оставь его. Пусть идет. Не наше это дело…
– Да ты чего! Он же на мясо пришел! Не понимаешь, что ли?
– Сядь, – спокойно ответил Джейсон.– Это не медведь. Это – омата.
– Что за «омата»? – удивился Чак.
– Ну… омата…– Джейсон покрутил пальцами в воздухе,– это, на языке могавков – что-то вроде призрака… Только, это – призрак зверя.
– Пошел ты!?– возмутился Чак, – Нашел себе пацана мозги пудрить! Говорю, вон медведь стоит!
– Сядь, я сказал, – ответил Джейсон спокойно,– И успокойся. Не трогай его! Если вообще хочешь здесь охотиться когда-нибудь еще…
– Ты что угрожаешь мне?– Чак возмутился. Он вообще-то бывал очень заводной.
– Да на хрен ты мне сдался, угрожать тебе. Я тебе дело говорю. Если сам дурак, так послушай умных людей. Может, тоже поумнеешь со временем.
Джейсон улыбался, он уже явно дразнил Чака. Тот понял, взял себя в руки, и чтобы не подыгрывать, сел, поглядывая все же время от времени туда, где ему привиделся медведь. Он ждал объяснений, но Джейсон молчал.
– Ну, ты, может быть, объяснишь, что происходит?– Чак уже становился спокойнее, но карабин все же из рук не выпускал.
– Что?
– Ну, что ты тут нагрузил? Омата какой-то…
– Ну, я же сказал: это у могавков есть такое поверье. Хотя, скорее всего, так оно и есть, я потом не раз видел нечто похожее.
– Что видел? Что ты темнишь все время?
– Ну не люблю я болтать про это. Сам знаешь. – Джейсон снова пыхнул трубкой.
– Ну, так не начинал бы тогда. – Чак нервничал: он то и дело подбирал с земли какие-то веточки, вертел их в руках и снова выбрасывал.
– Тогда б ты пальнул, что я тебя не знаю?.. – лениво ответил Джейсон. – А это – нельзя!
– Слушай, Джейсон, – сказал я, – да расскажи ты все по порядку? Кто такой этот омата?
– Ну, сказал же! Это – призрак, который остается после смерти подранка. Он не уходит к своим предкам, а ходит по земле.
– Почему?– настаивал я.
– Что, почему? – удивился Джейсон.
– Почему не уходит? – снова спросил я.
– Ну, откуда я знаю? Так устроена жизнь. Если ты какое-то животное подстрелил сразу, или ранил, но потом добрал, то тогда его дух уходит к его предкам. А если ты его ранил, а после потерял, то он после того, как околеет, становится омата. Так мне могавки рассказывали, когда я с ними охотился… Ну и ходит себе… Некоторые говорят, что тот, кто его ранил, уже больше никогда не сможет охотиться, поскольку омата будет отгонять от него дичь. Но, я не знаю… Так или нет. Я подранков не оставляю. Не хорошо это, вот и все. Если я не чувствую, что застрелю наверняка – так и не пробую даже.
– А что омата, – спросил я, – как же его увидеть можно, если он призрак?
– Не знаю почему, но в тумане их иногда бывает видно, – ответил Джейсон.
– Что за чушь!– сказал Чак, как-то нервно и нарочито громко засмеявшись. По всему было видно, что история его проняла, но он просто боится в нее поверить окончательно. Джейсон лишь махнул рукой, мол – как знаешь.
– Я и сам с трудом в это верю…– сообщил он и снова стал набивать трубку. Раскурив, он немного поерзал на лапнике, устраиваясь поудобнее, и после паузы продолжил:
– Я говорю то, что слышал. Надо тебе – бери. Не надо – забудь. А только помню, охотился я с одним типом года два назад. Собственно, он меня нанял как проводника. И вот смотрю, я уже два оленя завалил за три дня, а он все никак: мажет и мажет. И ствол у него знатный был, и оптика очень сильная… Короче говоря, как водится, забрал он одного оленя, да с тем и уехал. А после встречаю старого знакомого, мы с ним несколько раз на лосей ездили на север. И разговорились о том, о сем, про охоту поговорили, и я рассказал про того чудака, который меня нанимал. И оказалось, что он – довольно известная в кругу охотников среднего запада личность. В своем роде. С ним уже давно никто охотиться не хочет. Все по разным причинам, но все-таки все сходятся в одном – удача от него ушла совсем, и потому многие думают, что и им из-за него не везет… А еще говорил, что типчик тот часто подранков оставляет. Мол, добирать ему лень, понимаешь ли, через лес продираться, по полям скакать… Да… так вот, я думаю, что медведь тот – это омата чей-то. Живой медведь иначе ходит. Тоже неслышно совсем, но все же иначе. И запаха от этого не было… Знаешь, как медведь пахнет? За милю услышишь, не перепутаешь…
Джейсон пыхнул пару раз трубкой. Все молчали, но тут я заметил, что Чак побелел.