венной войны, отец вскоре умер. А едва исполнилось мне четыре года, не стало и матери. Остался я сиротой, жил в людях. Что это значит, сами понимаете. Одним словом, сирота есть сирота. И семи лет не было, ушел в тайгу, в горы. Жил как дикарь, питался ягодами и съедобными растениями. Судьба мила к тому, к кому сурова. Меня она бросила в среду диких животных. Что делать, куда деваться? Пришлось учиться их нравам, приспосабливаться к совместной жизни, находить общий язык не только с мирными животными, но и с хищниками. Общался с ними при помощи мимики, жестов, особых телодвижений. Частенько, бывало, зайчики, которых я в свое время спас из капкана, сообщали мне, что посторонний идет по дороге. Быть может, вы спросите: каким образом? А вот как: подбегают они ко мне и поворачивают голову в сторону тропы, а я получаю информацию о том, что в тайге чужой. Вот так началась в моей жизни особая пора непосредственного общения с самой природой. А там, в Туве, в Саянах, дивные места. Наверное, не найти таких мест во всем мире. Они еще не тронуты цивилизацией. Оставить бы этот уголок земли нашим потомкам нетронутым, как заповедник. Общался я и с самыми разнообразными людьми. Со скитальцами, дервишами, ламами, пил с ними зеленый душистый чай, слушал их рассказы. Так постепенно постигал я тайны Востока. Когда мне исполнилось 8 лет, а это было в 1945 году, ламы забрали меня к себе, в монастырь. Думал я по детской наивности, что там рай, а на самом деле оказалось все иначе. Относились ко мне сурово. Питание было скудное. Тяжелый, изнурительный труд — от зари и до зари. Но таково детское впечатление. А сейчас скажу вам: это был порядок. Все в монастырях подчиняется строгому порядку. Обильное питание склоняет человека к безделью. Мы питались лишь 2 раза в сутки, днем и вечером. Утром — обязательные духовные и физические упражнения, медитация. Потом послушники отправлялись в горы на поиски снадобий. Ламы, оставшиеся в монастыре, занимались, лечением больных, которые приходили к ним из окрестных селений каждый день. Послушниками были не только тувинцы и монголы, а и дунганы, уйгуры, алтайцы, хакасы. Отбирали их тщательно. После осмотра и испытаний оставляли только самых выносливых, отдавая предпочтение сиротам, потому что у них более высокая способность к выживанию. Обычно европейцев в монастырь не принимали, но это — азиат, хотя и русский; родился здесь, в Туве, к тому же — сирота. Да, да, сироты пользуются тут особыми правами, они — народ привилегированный для служителей религии. Словом, в монастырь меня приняли. Однако послушники встретили иноверца враждебно. Каких только неведомых мне приемов они не применяли! Потом только узнал. Они использовали приемы Кунг фу (отсроченные удары), таэквондо, кемпо. Самый страшный из них — удар косой. Что это значит? Отращивают волосы до пояса. Подходят к тебе вплотную, резко поворачиваются и — удар волосами, заплетенными в косу. А волосы-то какие! Заряженные биоэнергией. Коса превращается в железную палку. Если бьют по руке — рука ломается, если по голове — сотрясение мозга. Каково?! Но, слава Богу, меня по голове не били. Бывали случаи, когда меня ударяли по плечу, и рука тогда повисала, как плеть.— Какая жестокость! — невольно воскликнул я. — Неужели религия разрешает подобное, вписывается ли это в рамки философии буддизма?— Все связано с понятием добра и зла, — отвечает Виктор Востоков, — буддийский монах очень спокоен и мягок по натуре, но и жесток, когда это требуется. Все зависит от тебя самого. Если ты искренен, то монах это почувствует и будет к тебе благосклонен, проявит мягкость. Если же ты лжешь, кривишь душой, он будет жесток по отношению к тебе, стало быть, он тебя наказывает. В этих условиях выживал только тот, кто, пользуясь своими сверхъестественными физическими возможностями, мог достойно ответить своим обидчикам. Если это тебе не удается, ты должен непременно покинуть монастырь. Вот почему, бывало, не выдержав натиска своих противников, я убегал в горы. И в один из таких горестных дней, когда я бродил по тайге в густых зарослях, вдруг услышал глухой выстрел. Побежал к горе, забрался на вершину. На траве лежал застреленный барс. Пуля пробила тело животного насквозь. «Это, должно быть, самка, а где самец, детеныши?» — подумал я. Неподалеку в горной расщелине зияла пещера, а в ней кто-то шевелился. Это был детеныш барса. Я унес его с собой. Выходил, выкормил парным молоком. Выдюжил малыш, стал настоящим барсом. Почему так долго рассказываю об этом? Хочу лишний раз сказать о силе доброты. Будешь добр к живой природе, к обиженным и униженным — получишь вознаграждение: добро вернется к тебе сторицей. Однажды старые мои противники, послушники, напали на меня, стали избивать, А барс мой тут как тут, кинулся на обидчиков. Убрались они восвояси. Вот так, теперь у меня появился защитник, маленький еще, но грозный! В монастыре я обучался восемь лет, потом отправился путешествовать по странам Востока. Неизменным моим спутником был барс. Задушевная мелодия, звучавшая тихо и таинственно, создавала особую атмосферу уюта, успокаивала душу. Тибетско-монастырская и русскоцерковная музыка,— пояснил Виктор Федорович. — Я сам соединил мелодии.— Вы и композитор?— Да, немного. Каждый может быть им. У каждого из нас должна петь душа. Ведь музыка лечит. Если хотите, она — первый исцелитель. Чудодейственные природные звуки: шум ветра, рокот бури, пение птиц — лечат. Только нужно уметь прислушиваться к их голосам.— А как вы сами научились лечить? С каких лет?— В монастырях этому специально не учат. Хочешь не хочешь, поневоле научишься. Сама обстановка способствует этому. Навсегда запомнился мне первый мой пациент, монгол по национальности. Однажды, когда я возвращался с гор, где обычно собирал лекарственные травы, увидел, что в монастыре мой учитель Хомбо Лама Дарма беседует с посетителем. Он распорядился, чтобы я лечил больного. Я еще не умел лечить самостоятельно, но и отказать не мог. Помню, я заплакал.— От радости?— Куда там! От боязни, что могу не вылечить, а искалечить человека... Учитель понял, что со мной происходит, и сказал: «Дело наживное, начни и научишься». Однако я заупрямился, и итог получился плачевный, — наказал меня учитель, поставил в угол на кулаках. Целый час так простоял. А потом снова последовало указание: «Бери иголочки, лечи по способу "шумо"». Я взял их дрожащими руками. С тех пор не бросаю. Лечу людей, освобождаю их от различных недугов.— А что за способ «шумо»?— «Шумо» — самый доступный способ лечения. Если выразиться иначе, это — первая помощь. Лечение по методу «шумо» восстанавливает равновесие в организме. А что такое болезнь? Эта нарушение внутреннего баланса. В японской армии, например, каждый солдат держит при себе три иглы. Они — его первое оружие. Изнемог он в дороге или на поле боя — немедленно идут иглы в ход. Они остановят кровотечение, возвратят ясность сознанию, снимут боль и усталость...Я частенько думаю и мечтаю о слиянии древневосточной и современной медицины. Народные способы лечения — бесценное сокровище человечества. А монастыри — своеобразные хранилища древних знаний, оставленных нам погибшими цивилизациями. Имея такой кладезь, мы, в основном, лечимся таблетками. Организм современного человека настолько напичкан химией, что уже, наверное, невозможно ее вывести. Около 70 % людей страдают хроническими болезнями. У каждого, по меньшей мере, по 57 заболеваний. Как лечить, спасать их? Кто, какая божественная сила придет им на помощь? Отвечаю на этот вопрос сам: восточные народные способы излечения, соединенные с современной медициной. То есть, главный упор в лечении нужно делать на средства естественного происхождения. В своей практике я, например, применяю более 250 лекарственных трав, 300 препаратов, полученных из органов животных. В тибетской медицине существует свыше 40 методов нелекарственной терапии. Многими из них владею и я — знаю 12 видов массажа, лечу магией слова, гипнозом, внушением, снимаю сглаз...— А существует сглаз? — Уверен, да. Есть люди, которые могут сконцентрировать свою мысль в единый сгусток. И то, что они задумали в это мгновение, воплощается в действительность. Поэтому и не перестаю советовать своим близким и друзьям: берегите младенцев от чужих глаз, не показывайте их никому до 68 месяцев, а еще лучше — до года.— Вот и у нас в древнем Туране и Согдиане тоже не показывали новорожденных посторонним, даже членам своей семьи, никому, кроме матери и бабушки. Существовали ограничения во времени, запреты. Кому-то из членов семьи не показывали ребенка до 40 дней. Этот период запрета называли «чилля», что означает сорок дней». Для чужих действовали другие сроки запрета. И поныне кое-где соблюдают эти правила, считая их незыблемыми.— Вот видите, как перекликаются обычаи и нравы. Восток есть Восток. Есть чему поучиться у восточных мудрецов. С помощью восточной народной медицины можно лечить человека и диагностировать его болезни в настоящем, предсказать его будущее и узнать его прошлое. Я, например, пользуюсь 108 способами диагностики: по языку, зубам, ушам, ногтям, по ирису, позвоночнику, по ауре, по «окнам» тела, по точке «сювей», по чакрам. Обо всем этом написано в моих книгах «Тайны тибетской медицины», «Советы Ламы Востокова». Вот они. Я привез их в страну древней цивилизации, на родину бессмертного Авиценны, великого целителя всех времен и нар