– Убийство, – чуть задыхаясь, проговорила я. – Похоже на то…
Кори округлила глаза, соглашаясь.
– Драматично. Понимаю.
– Когда мы переехали, – сказала я, – вещи старика по-прежнему находились в доме. Не только мебель, но и одежда, обувь в шкафу, зубная щетка и бритвенные принадлежности в ванной комнате. Старые жестянки с печеньем в кладовке. Ничего не стали складывать в коробки или выбрасывать после его смерти – все было просто оставлено как есть.
Кори поежилась.
– Страшно. Вы, наверное, совсем перепугались.
– Это покажется безумием, но я совсем не напугалась. По правде говоря, несмотря на все это – в чем и заключается безумие, – старый дом имел жилой и гостеприимный вид. Что-то такое витало в воздухе, понимаете? Печаль, но в то же время и радость. У меня возникло странное чувство, будто я вернулась домой после долгого отсутствия.
– В смысле, как будто это что-то из прошлой жизни?
– Не совсем… больше похоже на по-настоящему сильную связь. – Я махнула рукой, сознавая, каким абсурдом должны казаться мои слова. – Вероятно, просто последствие получения по наследству такого поразительного поместья. Словно шаг назад во времени в более безмятежный, красивый мир. Этот дом как будто затаил дыхание, ожидая меня, когда можно будет снова ожить.
Кори с тревогой смотрела на меня.
– Так вы не собираетесь мчаться домой и начинать укладывать вещи?
– Ни в коем случае, – рассмеялась я.
Однако втайне мое сердце забилось быстрее. Может, я и не испытывала побуждения спешно паковать сумки, но ощутила непреодолимый порыв что-то сделать.
Внезапно в наш разговор вмешался затрещавший радиопередатчик. Кори повернула ручку настройки и стала слушать писклявый голос авиадиспетчера, заполнивший своим зудением кабину. Отключившись, Кори внесла какие-то изменения в свои приборы. Двинула штурвальную колонку вперед, и «Сессна» почти незаметно начала снижение.
– Приближается гроза, – сообщила она. – Мы возвращаемся, если вы закончили?
– Закончила.
Положив камеру объективом вниз на колени, я просмотрела сделанные снимки, заслоняя экран ладонью от света, отражающегося от крыльев «Сессны». Фотографии вышли хорошие: много сияющего цвета, прекрасная контрастность, единая освещенность всех снимков и чистая глубина резкости.
– Как получилось? – спросила Кори.
– Отлично. Вы управляете гладко. Это имеет значение.
Кори хмыкнула.
– Лесть откроет перед тобой любые двери, подруга. Большинство местных, кого я вожу, жалуются, что я летаю слишком медленно. Придурки. Никакого художественного чутья.
Я поймала себя на том, что хихикаю вместе с ней, и – пока «Сессна» с ревом шла к взлетно-посадочной полосе – снова призналась себе, что наслаждаюсь моментом. Несмотря на открывшиеся подробности о дедушке Тони, я находилась в приподнятом настроении.
Мои пальцы скользнули в карман, куда я сунула визитку, которую дала мне Кори. Провела пальцем по краю карточки, размышляя о старом мастере на все руки.
Хоб Миллер обрезает деревья, ловит поссумов, строит курятники, он ходячая энциклопедия. Он знает все об истории Торнвуда, по мнению Кори. А может, даже что-то еще о деде Тони – возможно, подробности суда по делу об убийстве в сороковых годах… и как получилось, что того обвинили в убийстве бабушки Тони.
Я на сверхскорости добралась до офиса Коссарта – отдать фотографии и торопливо заполнить ведомость по отработанному времени. Затем рванула в Торнвуд, то и дело поглядывая на часы на приборной доске. Утреннее приключение заняло меньше двух часов.
Я ожидала найти Бронвен перед телевизором, свернувшуюся клубочком на диване, как я ее оставила, может, крепко спящую, невзирая на какой-нибудь фильм. Телевизор орал, но в гостиной было пусто.
– Бронни?
Я заглянула в спальню, затем прошла по коридору и проверила другие комнаты. Они тоже были пусты. Не было ее и в кухне, а когда я выглянула на заднюю веранду, чтобы проверить двор, не обнаружила ее и там. Сердце стукнуло с перебоем, ладони вспотели. «Успокойся, – велела я себе, – она не ушла далеко. Вероятно, сидит на скамейке под палисандром или на лужайке…»
Задняя сторона дома выходила на запад, отсюда через лесистую долину открывался вид на пурпурные холмы. Северная часть двора круто шла вверх и заканчивалась у подножия маленького холма. Подножие холма густо заросло черноствольными эвкалиптами и кустами чайного дерева, а его вершина представляла собой открытое пространство гладких скальных выходов. Был всего лишь полдень, но тени уже окутали южную сторону холма, северная же его сторона была залита таким резким светом, что виднелся каждый листок и каждая сухая бурая травинка. Никаких других домов, ни следа цивилизации; только холмы, деревья и бескрайнее небо.