— Здравствуйте, — стеснительно улыбнувшись, сказал Василий Денисович пожилой матроне с тихим мальчиком на коленях и грустноглазой округлой женщине лет тридцати.
— Здра-авствуйте, — с интересом ответила матрона.
— Добрый день, — безразлично кивнула округлая и отвернулась к окну, будто ждала, что Казанский вокзал проводит ее фейерверком.
Мальчик, которому по сложению было лет шесть, а по впалым, окруженным синевой глазам — все тридцать, смотрел молча. Будто сил не имел открыть рот.
Через пять минут, еще до того, как поезд тронулся, он поведал, что едет в Катеринбург в командировку. Дескать, страховая компания, в которой он работает, желает основать там филиал, и послала его на разведку. Он ведь холостяк и в случае чего, если разведка удастся, его и назначат раскручивать этот филиал.
В ответ Быков узнал, что матрону зовут Галиной Николаевной, а мальчика — Пашей. Они ездили в столицу, чтобы показаться врачам. Дома, в Катеринбурге, детальное обследование им не по карману. Пришлось договариваться с дальними родичами, обжившимися в Москве, чтобы они одолжили документы своего внука. Под его именем тот и обследовался, и лечился. Как ни странно, это оказалось дешевле, чем обошлось бы в родном городе, несмотря на траты на поезд и проживание.
Кстати, предусмотрительные москвичи тоже поимели на этом свою выгоду: якобы выявленное у их внука хроническое заболевание в будущем могло существенно упростить ему отмазку от армии.
Молодую попутчицу звали Ниной. Она была как бы в командировке: возвращалась назад, сопроводив в столицу тещу одного нового русского.
Василий Денисович понял, что Нина была при теще не столько сопровождающей, сколько конвоиром: вредная старушенция явно не горела желанием оставлять зятя без присмотра. Уловил Быков и то, что вызвал у Нины конкретный интерес. Но не как мужчина, а как потенциальный работодатель. Он видел, что она оценила и его часы, и обувь, и якобы простенькую куртку, и профессионально обработанные руки. В то же время, Нина явно не из тех, кто умеет брать быка за рога и настойчиво предлагать свои услуги. Значит, и в работе от нее инициативы и разворотливости не жди.
Но тут важно было не торопить события и не спугнуть. Нина сама должна допетрить, как может без особых хлопот заработать на попутчике.
А пока, вполне естественно, что командированный на периферию москвич желает побольше узнать о жизни в месте назначения. Они ведь, эти москвичи, жизни не знают, избаловавшись в благоустроенной столице. Вот он и распечатал Галину Николаевну несколькими наводящими вопросами. И из той полилось:
Катеринбург мол, только называется миллионником и столицей Урала, а на самом деле...
Вся власть у чиновников, которые прикрываются всякими преступными группировками типа Уралмаша, а на самом деле — сами грабят народ почем зря. Без взятки абсолютно ничего не делается. И поэтому жизнь в городе такая дорогая, что нормальные люди едва концы с концами сводят...
Врачей, мол, до того довели, что те даже и давление не померят, пока не убедятся, что тебе есть, чем заплатить. За что же, спрашивается, люди платят им бешеные налоги? Сама Галина Николаевна всю жизнь проработала на машиностроительном заводе, который делал какие-то детали для танков. Но из-за этой чертовой борьбы за мир, оружие былым спросом уже не пользуется, и ее сократили. Приходится теперь наниматься к богатеньким чиновникам в услужение и убирать за ними, пока они обворовывают казну... А народ тем временем вымирает. В общем, все, как и везде: все начальники — ворье, богатые богатеют, бедные — нищают, и без воровства и взяток нормально жить уже нельзя...
Поскольку ничто так не провоцирует на откровенность, как вежливое несогласие, Быков возразил:
— Почему же везде? Я не так уж часто бываю в командировках, но бываю. И вижу: множество людей живет довольно честно. Ну, может, махинируют немного с налогами, но так ведь и по Конституции — права человека важнее его обязанностей перед государством. А налоги так и вообще — дело 57-е...
— Да бросьте вы! — не слыша его слов, а лишь уловив несогласие, отмахнулась Галина Николаевна. — Все воруют, все! Вон, УТА по телевизору в «Девять с полтиной» чего только про власти не несет, а толку? Всем плевать. А нам, простым, хоть в петлю. Вот, смотрите: наши деньги, которые мы за квартиры платили, пять лет разворовывали. А теперь, когда трубы лопаются, и топить стало нечем, на нас же и отыгрываются. Зимой дубак такой, что дети загибаются, а летом — одна холодная вода, что опять-таки ангины. Ну и что? А ничего! Каждый год кого-то выбираем, а ничего не меняется. Как плевали на нас, как обворовывали, так и обворовывают! Быков приуныл. Похоже, Нина испытывала нечто похожее, потому что достала зажигалку, сигареты — дешевую «Яву», и вышла покурить. Василия Денисовича это вдохновило. Совпадение вредных привычек дорого стоит для спокойного совместного проживания. Он смущенно улыбнулся раздухарившейся бабушке и, тоже демонстративно достав сигареты, направился следом за Ниной в тамбур для курения.
— Вы тоже считаете, что воруют все? — спросил он даже не улыбнувшуюся ему, но волнующе-обильную женщину.
Нина пожала полными загорелыми плечами с трогательной тонкой белой плоской:
— Смотря что — считать воровством. Если мой сосед со счетчиком химичит, чтобы меньше платить, это еще не значит, что он ворует. Цены на электричество и горячую воду такие, что все равно, как бы ни химичил, он же и останется обворованным.
— Резонно.
— А почему налоги — на 57-м месте?
— Что? — Быков сделал вид, что не расслышал за шумом шатающегося железа, и придвинулся поближе.
— Почему вы сказали, что налоги на 57-м месте? Почему не на 50-м или на 60-м?
— Потому что, у статьи Конституции про налоги номер 57, — блеснул Василий Денисович эрудицией, процитировав без ссылки свою шефиню.
— Значит, пусть нам начальство вначале докажет, что оно наши деньги правильно использует, а уж потом чего-то требует от нас.
— А-а, — теряя интерес, протянула Нина.
— Не согласны?
— Да нет, почему же... — вяло ответила она.
— Но в этом был бы практический смысл, если бы мы платили именно налоги. А ведь мы-то платим дань. Чиновники наш город оккупировали и грабят в свое удовольствие. Сколько хотят, столько и заберут. На что хотят, на то и потратят.
«А она еще и не дурочка!» — обрадовался Быков.
На следующий день, когда тихая, вежливая и умело-незаметная проводница принесла им горячий обед, входивший в стоимость билета, Василий Денисович поделился радостью:
— Все ж таки сервис ощутимо лучшает. Кстати, вы не знаете, — он смотрел на обеих попутчиц разом, — кого-то, у кого можно снять квартиру или комнату? С пансионом? Я жилец тихий, большую часть дня — на работе. Только вот курю.
— А чего ж не в гостиницу? — насторожилась Галина Николаевна. — Сейчас с местами никаких проблем. Хоть люкс, хоть что.
— Ну, во-первых, дорого, — признался он, с радостью заметив интерес, мелькнувший во взгляде Нины. — По ресторанам питаться — денег не напасешься, да и чем накормят еще неизвестно. У меня уже были проблемы из-за общепита. А во вторых, у меня с собой ноутбук... Это компьютер такой. Он дорогой, тяжелый, все время с собой носить — замучаешься, а в гостиницах часто подворовывают. Вначале-то меня устроят. А вот через пару дней я бы хотел что-то снять.
— Ну не знаю... — повспоминала Галина Николаевна. — У меня темно: мы с внуком, дочка, ее хахаль теперешний... У соседей разве поспрошать? Вы запишите мой телефон. Может, чего и найдется. А ты как, Ниночка? У тебя сколько комнат?
— Две.
— Ну, так что ж ты! Возьми квартиранта! Вы с сыном в одной, он — в другой. А он мужчина солидный, сразу видно. Что тебе, лишняя копейка помешает?
У меня горячей воды нет. Так ее нигде почти что нету. И лифт у нас в доме то и дело не работает, А этаж — шестой. Ну, это ничего, — осторожно вклинился в их разговор Быков, тщательно дозируя во взгляде и голосе деловой подход, мужской интерес и природную скромность. — Шестой — не десятый.
— Ну, не знаю...
— «Не знаю, милая Не знаю, краса пленительна твоя. Незнаю я предпочитаю из всех, которых знаю я!», — на всякий случай смущенно улыбаясь, продекламировал Василий Денисович. — Со школы из Лермонтова запомнилось.