—Если бы только так...
—Это частности, — горячился Зиновий. — Хорошим людям свет и воду не отключат. Суть в глобальном неуважении к старшим! Шире если брать: не соблюдение Божьей заповеди! «Уважай отца и мать». Номер точно не помню, но она даже прежде, чем «не убий» и «не укради».
- Ты что? Ты думаешь, там заповеди в порядке важности пронумерованы? — удивился Семеныч.
А как же по твоему? Чтоб Бог просто так выдавал, как в голову придет? Конечно, по порядку!
—Ну, знаешь!
—Так иначе, какое ж тогда уважение?
Так в словопрениях о богословии шло время. И когда Зиновий достиг кондиции, при которой обнимают товарища по застолью и клянутся ему в вечной дружбе, Василий спросил:
—Ты борсетку-то куда дел?
—А это чо такое?
—Сумочка такая. Мужская.
—А, знаю. Но их тут две. Ты про какую спрашиваешь?
—В которой диск компьютерный.
—Так в них в обеих — диски. Тебе — которую?
—Тогда — обе.
—Не вопрос, — Зиновий, пошатываясь, встал и вышел из квартиры.
—Это ты зря, — сказал Семеныч. — Теперь он попался, и она его не выпустит.
Она — это жена Зиновия. И она действительно его не выпустила. Она совершенно справедливо считала, что если ты выпил, то лучше сидеть дома, чем шляться по подозрительным компаниям. Аргументов против этой житейской мудрости у изрядно захмелевшего Быкова не нашлось, и переговоры через дверь квартиры Зиновия зашли в тупик.
Спас положение Семеныч. Он предложил обмен: она им — борсетки, они ей — не трогают мужа. Жена Зиновия согласилась. Но зато возмутился сам Зиновий. Сама мысль, что он останется дома с обожаемой супругой, а дружки будут гулять дальше, глубоко задела его чувство справедливости.
И опять положение спас Семеныч. Он сказал другу:
— Выйди на балкон и охладись. Понял?
— Понял, — подтвердил, притихая, Зиновий. В итоге каждый получил то, что хотел: жена
Зиновия - мужа в доме; Василий — борсетки с дисками; Семеныч, сходивший с деньгами Быкова в магазин, — возможность посмаковать очень дорогой коньяк «Хинесси», о котором до этого только читал в детективах из «их» жизни; Зиновий — примостившийся на балконе — живое общение с Семенычем, сидевшим на балконе ниже, и дозы предпочитаемой им водочки, поднимаемой с помощью лески в пластиковом стаканчике.
История обретения Зиновием борсеток с дисками была проста. Когда Данилова уехала, оставив его жене ключи от своей квартиры, он сделал с них копии и решил хранить денежные и прочие заначки у соседки. В поисках подходящего для этого места он залез на антресоли и обнаружил там борсетку — скорее всего ту, которую Данилова подобрала на Шарташской.
А в борсетке обнаружились два компакт-диска.
Мнение Зиновия о соседке настолько не вязалось с дисками и компьютерами, что он счел себя обязанным проверить: что же на них такое? Но с наскока это не получилось: чтобы открыть диски требовался пароль. Зиновий отложил эту проблему, а потом попросту забыл про диски.
Поскольку его супруга была строго нацелена на поиск денег и выпивки, то борсетку и диски она игнорировала.
И вдруг Данилова вернулась. Неожиданно. Но пока она была в своей квартире, старик, естественно, не мог вернуть туда борсетку. А потом она попала в больницу. И через медсестру попросила жену Зиновия принести ей деньги, лежавшие в серванте. Та пошла за ними, но помимо денег обнаружила и новую борсетку, в которой тоже были деньги и еще один компьютерный диск. Естественно, она и ее прихватила.
Деньги Данилова взяла и те, и другие, а про диск и новую борсетку сказала, что понятия о них не имеет.
В результате Быков обрел даже больше, чем домогался: две борсетки - одну новую, другую старую и три компьютерных CD-диска (довольно похожих на вид, а потому какой из них в какой борсетке был, Зиновий и его супруга сказать затруднялись).
Бойся мечты осуществившейся. Найдя искомое, Василий уперся в новую проблему: диски у него, но что теперь с ними сделать — непонятно.
Просто так отдать заказчику, сыграв «в темную»?
А вдруг на дисках содержится нечто такое, из-за чего Быкова спишут без выходного пособия? Обидно сгинуть, не зная за что.
Пьяный мужской базар
Первым делом Василий, естественно, проверил диски в CD-роме своего ноутбука. Но ничего не получилось. Компьютер требовал пароль. Причем
— что должно было насторожить Быкова, но чему он не внял: требование это излагалось на русском языке.
От обиды: столько трудов, а в итоге на руках не пойми что — Быков попытался наобум подобрать пароль. Так сказать, в расчете на дурака. Попробовал само слово «Пароль», а также имя, отчество, фамилию, дату рождения Артема Затовского в разном написании. В результате после седьмой попытки высветилась надпись:
«Ну, вы меня достали! Писец этому диску!
Привет от Гремлина»
От дальнейших попыток Василий решил воздержаться.
Он с мобильника позвонил в Москву, шефине. Та очень обрадовалась его звонку:
— Как ты там, Васенька?
— Ничего. Ты вот что мне скажи: а вот тот, кто меня сюда послал. Ему, что, собственно, от меня надо?
— Как я поняла, ты там что-то должен найти с помощью тех, кто тебя там принимает, и привезти ему. А что? Ты нашел?
— Н-не совсем.
— А где ты, кстати, сейчас обретаешься?
— В общем-то, нигде. Бомжую.
— А чего так? Плохо принимают? Нажаловаться Чубчику?
— Н - нет пока. Ты про мой гонорар уточнила?
— Это ты уж сам разбирайся. Так, где тебя искать в случае чего?
— Звони. Но учти, я так и не понял: ну, найду? А потом? Мне надо доложиться здешним или просто возвращаться и все?
— Какие ты сложные вопросы задаешь. Ладно, я все выясню и дам тебе знать. О'Кей?
— А то як же ж.
От разговора с шефиней у Быкова остался неприятный осадок. Типа: то ли ты чего украл и боишься, что поймают и будет стыдно; то ли тебя поимели, но ты еще не понял — куда и чем. Если бы его конечным заказчиком не был тот самый Чубчик, нагло преуспевающий, несмотря на общенародную ненависть, Василий бы просто захватил эти диски и мотанул в столицу. Пусть начальство заплатит, а потом само разбирается.
Но везти незнамо что человеку, который уже не раз доказал всей стране, что умеет обратить во зло любое благо, Быкову было попросту страшно. Чубчику-то все божья роса, а вот Василию потом жить и помнить, что он, вполне вероятно, жизнь хорошим людям поломал. В этих дисках могла содержаться такая бомба, что...
— Тяжко? — посочувствовал ему Семеныч, вернувшийся с балкона в связи с тем, что Зиновий этажом выше отключился. — Бремя человека?
— Чем дольше живу, — пожаловался Быков, — тем меньше понимаю. Эсэсовец, доктор Менгеле, ради развития медицины ставил в концлагере опыты на людях. Измучил и погубил он при этом несколько сот человек. Так его по всему миру все полиции и спецслужбы искали. Нашли и ликвидировали. А наши реформаторы? Они экспериментируют на десятках миллионов! Только по официальным данным, за десять последних лет избыточная (то есть не предсказываемая ранее) смертность составила 2,5 миллиона человек. Это как если бы мы, Россия, еще раз Первую мировую войну проиграли. И что?
— И говна пирога, — кивнул представительный Семеныч. — Ты знаешь, чтоб к врачу попасть, Зиновию надо накануне вечером занять очередь за талоном и всю ночь в ней дежурить? И это еще не значит, что он попадет на прием. Талонов часто не хватает и на десять пенсионеров. К тому же сейчас у врачей начинается пора отпусков, так что все лето бесплатных талонов вообще не будет. Это что, благодарность такая, за сорок лет трудового стажа? Это называется: «за все хорошее — в морду!» Ну, Зиновий-то ладно. У него дети не сволочи, помогают. И колбаску он себе может позволить каждый день, и на худой конец к врачу за деньги сходить. Ну а те, чьих детей изуродовали или поубивали, на благо Родины? Они-то нищенствуют. Так, получается, это же совсем дураком надо быть, чтобы, видя все это, смолоду честно, за совесть, работать! Мне говорили, раньше главный наш по медицине был душевный человек. Людям помогал. А сейчас, как в начальство пролез, совсем гадом стал: задаром и градусник не поставит. И это везде.