Загвоздка была только в Быкове.
И родился простой, как женская истерика, договор: Шефиня выяснит, где именно в Катеринбурге базируется сыщик, а Надежда посылает туда лихих ребят. Которые должны были, отомстив за честь обманутой коварным сыщиком женщины, заодно заставить его подписать признания во всем тяжком, дабы в будущем он не мог и пикнуть лишнего — ни против Надежды, ни против Шефини.
Ибо поскольку все мужики — козлы, то женщинам вполне простительно стравливать их между собой, ради своего исконного женского счастья. Которое не в деньгах, а в количестве брюликов, платьев от кутюр и поклонников из числа этих самых козлов.
Мобильная бандочка московских урок прибыла в Катеринбург, но самостоятельно отловить Быкова не сумела. Больше того, они спугнули его, и тем самым спасли. Он принял их засаду за людей мэра и стал прятаться тщательнее. Тогда посланники Надежды состыковались с местной братвой.
Так они вышли на квартиру Даниловой, но немного опоздали: менты уже прихватили Быкова и куда-то повезли. Бандюки проследили за ними до самого зоопарка. Тут они выждали момент, и проникли в потайные подземелья, которые возвели под прикрытием якобы крайне необходимой животным подземной автостоянки.
Поплутав в подземных коридорах, урки наткнулись на Кунгусова, входившего в камеру к Владу Никрасову. Прихватив их обоих в качестве проводника и подстраховки, бандюки и ворвались в камеру, где мэр, пируя и философствуя, ставил эксперименты по превращению человека в обезьяну.
Но прежде, чем приступить к нанесению Быкову новых телесных повреждений, бандюки занялись более важными делами. Прежде всего, они обыскали всех присутствующих на предмет изъятия денежных знаков и материальных ценностей. Ничего не поделаешь: хватательный рефлекс есть вторая натура таких типов. Потом они вылакали для разогреву дорогое марочное вино, несколько бутылок которого не разбились.
А потом их отвлекла картина ухаживаний обезьяны Джина за так кстати попавшимся ему Кунгусовым. Джим это делал несколько своеобразно, но не более жестоко, чем это же самое проделывали с городом и сам Кунгусов со своим шефом.
Веселье было в самом разгаре, когда вызванные сигналом тревоги, который успел подать скованный чуть позже подручный палач мэра, к разгульной компании наведался ОБМОН. И началась махаловка.
К счастью, обе стороны уразумели, что стрелять боевыми патронами в условиях небольшой камеры — самоубийственно ввиду неизбежных рикошетов, а также невозможности отличить своих от противника. Но на стрельбу шумовыми, газовыми и световыми патронами не скупилась ни одна из сторон. Как и на пинки, подсечки, и кулачные удары.
Под шум и неразбериху свалки, Влад сумел не только освободить с помощью одного из кстати оказавшихся на полу столовых ножей Нину, но и, вытащив из кармана палача ключи, разомкнуть кандалы и на Быкове.
А потом они где ползком, а где короткими перебежками удрали.
— Увези меня отсюда! — обнимая, и орошая Василия слезами, требовала Нина.
— Увезу тебя я в тундру? — неуклюже пошутил тот, еще не отойдя от богатого событиями и побоями дня. Но, увидев суровость на лице любимой, оправдался:
— Это цитата. Из песни.
Нина прищурилась и многообещающе сказала:
— Я такой песни не знаю! И не желаю знать!
ГЛАВА XII. ДЕЛА У ПРОКУРОРА Что было...
— Не зря говорят, что лучшая власть для холопа — хороший хозяин. Который кормит, а работать не заставляет. А демократия в этом отношении шутка жестокая: кого выбрал, от того и получи.
— Это вы к чему? — спросил Шеремех.
— Это я вообще, — признался Василий Быков. — Давно хотелось об этом высказаться, да все как-то... То повода не было, то слушателя не находилось.
Поскольку помощник Шеремеха Влад Никрасов принял самое непосредственное участие в спасении и Нины, и самого Быкова, Василий никак не мог отказать парню. А тот очень настоятельно просил встретиться с шефом УТА и все ему рассказать.
— Ну, теперь у вас есть слушатель, — как бы делая сыщику одолжение, отозвался Шеремех. — И что теперь? Что вы тут у нас устроили?
— Вам как рассказывать: как все оно было? Или как оно распутывалось?
Шеремех уперся рукой в стол, точно готовясь отскочить. Но не отскочил, а пробурчал, как привык бурчать в телекамеру:
— Лучше как было. По порядку. Но без ботвы.
— Все началось с того, что вашему мэру стало тесно в Катеринбурге. Захотелось стать губернатором, а там: чуть-чуть и — еще выше.
— Это в Совет Федерации, что ли?
— Ну, в России есть места и повыше.
— Не может быть!
— Почему? — удивился Быков. — Он же высокий. Толстый. Говорит громко и через губу. Ничего не умеет. Страна о его способностях понятия не имеет. Чего ж еще надо у нас, чтобы быть избранным?
— Нашего ЧАМа — в президенты? Это фантастика, сынок.
— Но он-то в этом не уверен. И когда лучший менеджер рыжей масти согласился, что вопрос можно обсудить, ваш барин загорелся. Вы ж не забывайте, что в нашей стране, по большому счету, только этот пост гарантирует относительную безопасность от былых сподвижников.
— Не верю.
— Тоже мне, Станиславский. Так вам же и не предлагают. А если б намекнули, а? Для начала президентом всех журналистов, а? Телевизионных? Вы ж, смотрите, вы ж на голову тут выше всех, в Катеринбурге! Пора, пора выходить на всероссийскую сцену!
— Ну не знаю...
— В общем, слезам Москва не верит, а деньгами ее не удивишь. Хотя переправил туда ваш ЧАМ немало. На него смотрели, как на дурачка, а он аж извелся: ну чем бы москвичам угодить? А те брать-то берут, а поддержки существенной — чуть. Наконец, когда на последних губернаторских выборах его деньги ничего не решили, до него дошло. Москве денег мало. Москве нужны очень большие деньги. И ЧАМ пришел к тому, кто тогда решал, кому на Руси будет хорошо. Он поклонился БАБу и спросил: чем бы я мог быть Вам полезен? А ему в ответ — слово из пяти букв.
Шеремех молча вздел брови, но Быков слишком много крови себе попортил при расследовании, чтобы теперь запросто выложить откопанное.
— Ну, какое слово? — не выдержал телевизионщик.
— всмпо.
— Титановый комбинат?
— Вот именно. Верхнесалданское Металлургическое Производственное Объединение.
— Как это?
— Вот он и спросил: как? А ему: сначала скинь Россиля, а потом не мешай нам зацапать комбинат. Он: я уже пытался скинуть губера, не выходит. Ему: плохо пытался. Надо лучше...
Но только-только ЧАМ со товарищи активизировал поиски забойного компромата на губера, как фортуна повернулась к БАБу прокуратурой. Ну, вот такая наша жизнь. Стал ЧАМ искать себе нового покровителя в Москве. И почти нашел в лице Самого Гениального Менеджера. Который за пару лет сумел превратить подданных великой империи в рабов мелкого отребья.
Просьба у ЧАМа к Рыжему была для начала та же: помогите скинуть Россиля. Ну, совсем обнаглел дедуля: не дает воровать и все тут!
А ЧАМу в ответ опять: хорошо, поможем, но для этого нужен компромат. Только, мол, не как прежде, а — поумнее, поизобретательнее. Чего зря папки с доносами таскать? Важным людям их читать некогда. Компромат нужен лаконичный. Но эффектный. Чтобы ТОТ-КОГО-ЛЮБЯТ-ВСЕ лично разгневался на Россиля. Ты нам такой компромат только дай, а уж мы сами найдем, кому его подсунуть в нужный момент.
— ВСМПО... — озарено проговорил Шеремех. — Да, за такой кусочек Рыжий бы не только президентство, он бы... все, что угодно пообещал.
Журналисту не надо было объяснять, что значит захватить ВСМПО, который и нынче без социальных катаклизмов обеспечивает от сорока до семидесяти процентов мирового рынка титана. За разорение этого предприятия его западные конкуренты отвалили бы любые деньги.
— Собственно, это еще вопрос: кто из них — Рыжий Барина или Барин Рыжего — на самом деле нашел. Ведь пока Россиль, какой бы он ни был, у власти, Рыжему и его сподвижникам ВСМ-ПО не схавать, — продолжал Быков. — Вот Рыжий и решил сыграть на мании величия екабевского мэра. Уж так удобно было его руками избавиться от слишком самостоятельного губернатора.