Впереди развернулись акинши, легкая кавалерия, и разведчики, в основном, лучники. Они, а также одетые в леопардовые шкуры делилы, в шляпах с большими полями, получали свою плату в виде награбленного добра и пленных. Когда на вражеской территории им давали волю, они опустошали все, как саранча, и лишь дым от горящих деревень отмечал их зловещий путь.
Дальше шли сипайи — регулярная кавалерия, набиравшаяся из людей, за которыми поместья не наследовались, а закреплялись султаном на время военной службы. Одетые в кольчуги, они сражались, используя луки, пики, сабли, булавы.
В центре шагали янычары, пехота, вооруженная аркебузами или мушкетами и мечами. Они выделялись голубой или красной одеждой, свирепыми усами, высокими головными уборами.
Сулейман выступал в белом тюрбане и халате, расшитом драгоценностями, и восседал на черном коне, покрытом золотой попоной. Вокруг него ехали пажи и домашняя кавалерия. По традиции султанская кавалькада состояла из семи лошадей. Ибрагим оформлял это все, как шоу.
Самое яркое зрелище — это мехтеры — военный оркестр, состоявший из грохочущих барабанов, звенящих цимбал, медных духовых инструментов и пронзительных шомов, звучащих, как множество сердитых гобоев. «Грохот этой музыки отшибает человеку все мозги», — записал один из уцелевших пленников. Это нововведение оттоманов, марширующих под военный оркестр, наводило ужас: его звуки являлись сигналом для начала атаки, или он сопровождал отряд, входивший в образовавшуюся брешь при падении города.
Зрителей впечатляла и дисциплина во время марша. Никакого беспокойства крестьянам, принадлежащим султану, урожай не тронут, овцы целы.
Сулейман был изумлен, что венгерская армия не попробовала напасть на него во время переправы через Драву. Но венгры выбрали равнину Мохач для того, чтобы их кавалерии было где развернуться. Армия Сулеймана добралась до нее через 128 дней, покрыв расстояние в 930 миль, делая в среднем семь с половиной миль в день, несмотря на дождь и солнце. Непогода превращала равнину в мокрую губку.
Недисциплинированным придворным Луи потребовалось 38 дней, чтобы преодолеть 105 миль к югу от Будды. Другие войска двигались в беспорядке. Из хроник известно, что Иоанн Заполя, венгерский магнат, был еще в пути с войском в 20 тысяч человек, а дворяне, самоуверенные, ссорящиеся по поводу того, кто будет командовать, не посчитали необходимым его подождать. В сияющих доспехах и украшенных перьями шлемах, усевшись на горячих коней, они считали, что их храбрость поможет им победить, даже если враг превосходит их по численности втрое.
29 августа, около трех часов пополудни, оттоманцы вышли из леса, люди Анатолии справа, Румелии (Балкан) — слева, акинши впереди на флангах. Сулейман отдавал указания из центра в тылу.
Венгерская кавалерия бросилась в атаку по раскисшей земле. Войска Анатолии и Румелии расступились, имитируя отступление. Венгры со всей яростью устремились в образовавшуюся брешь.
Тридцать рыцарей, которые поклялись уничтожить султана или умереть, бросились вперед. Стрела скользнула по доспехам Сулеймана. Три рыцаря настигли его и ранили, прежде чем он смог отбросить их назад.
Затем янычары окружили его, открыли огонь — пока одна линия стреляла залпами, другая перезаряжала оружие. А когда основные силы венгров добрались до центра тыла, оттоманские пушки, выстроенные в ряд и скрепленные цепью, открыли массированный огонь, нанося им большие потери.
Анатолийские и румелийские войска сомкнулись вместе, как стальная ловушка вокруг суетящихся венгров. Поражение обернулось кровавой бойней. Те, кому удалось спастись и убежать от акинши, попадали в болото, и тяжелые доспехи утягивали их вниз. Через два часа все было кончено.
Тело короля Луи было найдено на следующее утро. На полном скаку его лошадь поскользнулась на склоне. Выброшенный из седла, он угодил в водный поток. Тяжелые доспехи затянули его вниз, и он захлебнулся, уткнувшись лицом в грязь.
«Пусть Бог будет милостив к нему, — сказал Сулейман, — и накажет тех, кто воспользовался его неопытностью. Я действительно пошел войной против него; но не хотел, чтобы он закончил жизнь таким образом, едва вкусив ее прелести и узнав власть царствования».
Битва в Мохаче вызвала волну страха в Европе. После падения Венгрии следующей будет Австрия, потом Германия. Вначале Лютер, при котором Реформация смогла укорениться только потому, что турки были заняты своими делами, заявлял: «Сражаться против турок — значит, сопротивляться самому Господу, наказывающему нас за грехи такими розгами». Теперь же он проповедовал священную войну, настаивая на том, чтобы каждый князь поддерживал императора в защите христианства.
С высоты 450-футового шпиля собора св. Стефана я смотрел на Вену. Сегодня движение на Рингштрассе охватывает внутренний город, а черепичные и железные крыши заменили собой белоснежное море турецких шатров, простиравшегося за городской стеной в 1529 году.
Я посмотрел вниз на Кернтнерштрассе, с ее модными магазинами, пересекаемую заманчивыми улочками с ресторанами и кафе. Здесь венцы отдыхают за чашечкой кофе с рогаликами, которые формой и цветом напоминают золотой турецкий полумесяц, символ победы, увенчивающий шпиль собора св. Стефана.
«Турки сконцентрировались на Кернтнерштрассе, у Коринфских ворот, в конце этой улицы, — показал мне хранитель городского исторического музея. — Они пробили брешь в стене и предприняли несколько атак, но так ни разу и не вошли в город. Это происходило вон там, на Кольце, где сейчас стоит здание оперы. — Он усмехнулся. — Сегодня, из-за трудностей с билетами, туда тоже трудно попасть».
Основным врагом Сулеймана была непогода. Из-за постоянных дождей ему потребовался 141 день, чтобы добраться до Вены, тяжелые орудия тонули в грязи, армии не хватало оружия, дух солдат падал. Менее чем через три недели, увязая в тяжелом снегу, турки отступили. Донимали наскоки кавалерии, чувствовалось приближение зимы, люди падали по дороге, а верблюды гибли сотнями. Но опасность для Вены еще не миновала..
Три года спустя Сулейман снова подошел к городу с еще более мощной армией. Героическая защита приграничной крепости Кегес (Гюнс) на австро-венгерской границе задержала его на большую часть августа. И опять время было потеряно. Но Сулейман выступил «против короля Испании» и устремился на 250 миль на запад, чтобы вытащить Карла из Регенсбурга в Баварии.
Карл не был столь же нетерпелив, как его брат Фердинанд, чтобы «поставить все на карту… ради собственного удовлетворения», как сообщает императорский посол Огьер де Басбек. «Что он мог ожидать от такого состязания, было ясно ему из… разрушений в Никополисе и Варне, а поля Мохача все еще белели от костей разбитых христиан». И потому Карл пришел в Вену только тогда, когда Сулейман был уже на пути домой.
Султан, «привыкший разрушать мощные королевства за один поход», дал выход своему гневу на землях восточной Австрии. Акинши, грабя и убивая, распространились там, как лесной пожар.
Эта прекрасная земля, так искусно оформленная заботливой природой и любовно ухоженная человеком, казалось, отторгала такое насилие. Карабкаясь к замку Регенсбург, выглядевшему, как книжная иллюстрация, я добрался до круга острых мемориальных камней с выгравированной на них литанией о павших со времен Карла Великого до наших дней. Турки делали набеги туда в 1480, 1529 и 1532 годах.
Фердинанд, имевший претензии к Венгрии, и Сулейман, встревоженный растущей мощью Габсбургов в Европе, от Атлантики до Черного моря, — оба имели там свои интересы. «200 тысяч всадников султана покрыли равнины Венгрии; он угрожает Австрии, а тем самым и всей Германии, — пишет Басбек. — Подобно удару молнии, он поражает, разбивает вдребезги и разрушает все, что стоит на его пути… Одна Персия встала за нас; и враг, если он спешит атаковать, должен следить за любой угрозой, возникающей у него в тылу».
— Здесь военная техника, — сердито сказал офицер.
— Надо полагать, — согласился я. — Этот порт задавал тон во всем Средиземноморье. Это форпост Сулеймана Великого в морской войне с Испанией.
Я вышел из каменного лабиринта Казбаха, который расстилался по склонам до старой гавани Алжира. Справа оставался современный город, сверкающий и белый. Он огибал громадный порт, защищенный искусственными волнорезами. Живописный строй рыбачьих лодок откройся в гавани XVI века. Отсюда легкие галеры отправлялись рыскать по Средиземноморью в поисках богатой добычи. Я поднял фотоаппарат. Молодой солдат арестовал меня, забрал камеру и паспорт и повел меня к дежурному офицеру.